– Еще? – вздохнула я.

– Знаешь, что еще я думаю? Отец ведь не станет спасать всех. Он точно не спасет немагов. Я его знаю. Он их за людей-то не держит!

– Вадя. Ты преувеличиваешь, – не слишком убедительно сказала я. Он уставился на меня безумным взглядом и открыл рот. Смотрел несколько секунд – и обвиняюще ткнул пальцем.

– Рина! Да ты ведь тоже! Ты тоже об этом думала! Что он не станет! И ничего не сделала!

– Ва-адя. Мы должны доверять твоему отцу. Что мы САМИ можем? Ничего.

Он хотел что-то возразить, но не нашел, что. Со стоном упал лбом на стол и так и остался.

Я закатила глаза и ушла на кухню. Налила стакан сока из холодильника. И облилась, когда заметила в углу этого типа.

Он опустил глаза, будто не пялился только что во все глаза.

О, господи. Вроде бы должен перестать так трястись при мне, а все туда же.

Я осторожно высушила платье чарами – плохо, останется пятно, но ладно, я все равно не собиралась брать его с собой… в другой мир. Я налила себе новый стакан и через плечо сказала:

– Приведи свою подружку.

– Марту? – он запнулся, когда я выгнула бровь. Да, приятель, не нужно прикидываться со мной дурачком.

– Нет, не Марту. Вторую. Ту, с которой ты спишь.

Надо было узнать их имена. А то выходит слишком грубо. Но сейчас уже неважно.

– Зачем? – его голос сел от страха, и я закатила глаза.

– Затем.

– Да, госпожа.

Он тихо вынырнул из своего угла, и спустя пару минут вернулся со служанкой.

– Стой там, – приказала я ей, когда она замерла на пороге. – А ты – подойди ко мне.

Они переглянулись, и этот тип подошел, снова бледный, как полотно и до смерти перепуганный.

– Имей в виду – если нападешь, я тебя уложу и без всякого ошейника, – предупредила я. – Все понял?

Он ничего не понял, но на всякий случай кивнул.

Ладно.

Я совершаю серьезное преступление, по сути – помогаю бежать государственному преступнику. Но – ладно.

Я вытянула руку и коснулась ошейника – он вздрогнул, когда тот со щелчком открылся и обмяк в моей ладони.

– Госпожа?

– Назад отойди, – хмуро приказала я. Потому что кто знает, насколько они меня ненавидят и боятся – и на что способны после стольких лет ада.

Он послушно отступил, недоверчиво щупая розовый след на шее.

Я жестом поманила девку. Ее аж всю трясло от эмоций, а когда я сняла ошейник – она разрыдалась и кинулась в объятья своего мужчины.

Я сморщилась. Нет, я точно не хотела, чтобы они полезли обниматься КО МНЕ, но простое «спасибо» всегда кстати.

Ладно, там в подвале еще третья. Не оставлять же ее на верную смерть. Не слушая крики, я обездвижила ее чарами и тоже сняла ошейник. Заперла двери чарами, которые должны выдохнуться к концу Дня Памяти.

Отлично. Надеюсь, все получится, иначе мне предстоит очень серьезный разговор с ОМП.

***

Мы готовились уехать в разгар ежегодного бала в честь Дня Памяти во дворце. Мы с Вадей ждали в черном доме, мать в доме с голубым крыльцом. Талий Джонас заполучит инфернальный артефакт – прямо во дворце – и в сопровождении солдат заберет нас и мать. После чего мы выедем из Вавилона и к полуночи достигнем Пика Невозврата.

У меня колотилось сердце от волнения. В полночь мы уже будем в другом, безопасном отражении. Стоит только четко придерживаться плана.

Это было важно – не отклоняться от плана.

Но сначала Вадя взбунтовался и сбежал – самым натуральным образом сбежал, не поставив меня в известность, на бал, не иначе как чтобы убедить отца спасти диких и прочих убогих.

А потом великолепный вавилонский купол антимаградиационной защиты вдруг засветился, исказился, пошел трещинами – и меньше чем за пять минут ВЕСЬ осыпался миллиардами мерцающих искр.

В город вторглись дикие.

С улицы лилась музыка и смех, горели фонари и сверкали гирлянды. Бал во дворце уже начался.

Я вспомнила прошлый год: на День Памяти мы с Вадей весь день гуляли по нарядным улочкам Вавилона, покупали сладости и смотрели шоу, а вечером разряженные отправились на бал. Его взял с собой Талий Джонас, а меня… этот человек.

Почему-то стало тоскливо и тревожно.

Я села на кровати рядом с собранной сумкой и застегнула замки на сапогах.

Вот-вот это случится…

Прогрохотало так, что в окнах зазвенели стекла.