— Почему вы молчите? — нахмурился я.

Беркли не отвечал.

— Сейчас должна быть ваша с ним дуэль, — ухмыльнулась змея. — Дядюшка Уилл, что будете делать?

Уильям «Улей» Беркли сошел со своего трона, едва не повалившись наземь от первого же шага. Мкабба метнулся к нему, подставив плечо. Старик, лишенный артефактов Аурелио, был на пороге смерти.

Мелкие морщинки на лице — трещины в истрескавшейся пустынной земле, которую он оставил за собой, бредя по дороге судьбы. Спутанные седые кудри — дорожки жизней людей, коих он повстречал. Далекие и запутанные, витиеватые узоры, полные горестей и печалей, радостей и счастья. Взгляд — настолько живой, что захотелось отшатнуться и никогда больше не смотреть в эти блеклые глаза. Слишком реальный, слишком живой. Слишком похожий на деда. И вот в лучах закатного солнца сверкнули огоньки в глазах у ослабшего старика.

— Быстрее начни дуэль, Гримм. Он тянет время. Если умрет до поединка — тебе не будет засчитана победа и тогда… У него наверняка есть козырь в рукаве. Просто покончит с собой. Надо остановить его, — горячо зашептала Сяо Ян, вытаскивая веер с клинками. — Стой на месте, старик.

Мкабба встал между ними и процедил в лицо девушке:

— Еще один шаг, и твоя голова окажется на пике у ворот Дистопии.

— Ты больше никому не указ…

— Почему вы молчите?! — заорал я.

Почему меня охватила тревога? Ведь это обычный НИП. Почему он напомнил мне деда? Ведь между ними не было ничего общего. Почему хочется плакать? Ведь дед погиб от старости в окружении любящих его людей. Ведь у него не могло быть такого же взгляда! Ведь не могло быть ощущения, что человек прощается без сожалений.

— Почему вы молчите?

Уильям Беркли прошел к краю балкона, всматриваясь в толпу. Шум и гам поутихли.

— Ты расстраиваешь меня, внучка.

Сяо Ян не промедлила ответить:

— Ты мне вовсе не дед…

— Не родной. Но когда-то ты называла меня дедом, помнишь?

Беркли замолчал. Из его голоса пропала былая удаль и высокомерие. Еще вчера он был могущественнейшим пиратом в мире, а сейчас стал… стариком. Не только лишился сил и всего, на чем строил свою империю, но и остался на самом краю громадной скалы, что зовется жизнью. На самой ее вершине.

— Юноша, я не всегда был тем зазнавшимся засранцем, которого ты встретил три месяца назад. Когда-то и у меня горели глаза при новых встречах. Когда-то и я шел с высоко поднятой головой, мечтая о чем-то далеком, недостижимом. Все вокруг твердели: «Хватит, оставь эти сны». Но я упрямо шел вперед, — Беркли осторожно обернулся, глядя мне прямо в глаза. — Через волны и грозы, несмотря на буйство небес и морей, несмотря на увечья и потери. Бодрым шагом бежал по тропе, не оборачиваясь. А люди, что были со мной с самого начала, отстали. Остались где-то позади.

Он вновь отвернулся к окну и замолчал. Возможно, не знал, что сказать, возможно, не хотел продолжать. Морщинистые костлявые пальцы со всей силы сжали деревянные перила. Но те ничего не почувствовали.

— Они остались где-то, а я и не заметил. И вот я на вершине. Мечта стала явью. А что делать дальше? Не стоять же на месте. Я продолжал бежать в полном одиночестве, а мимо проносились новые лица. Каждого из них я не замечал и не воспринимал всерьез. Почему? Причина в далеком прошлом, что, я думал, что оставил позади. Но оно меня не отпустило. Лица товарищей и образ любимой женщина застыли перед глазами, и я перестал считать всех остальных за людей. Я утратил человечность.

— Объяви дуэль сейчас, Гримм!

— Замолчи! — вскрикнул я и обратился к Беркли: — К чему вы ведете? Вы ведь пират. Разбойник без принципов, готовый на что угодно, ради наживы.

— Я начал этот путь вовсе не из-за легкой наживы. Меня влекли… приключения, свобода, отчаяние! И кипящая в жилах кровь от пламени окружающего мира. Я хотел сгореть в этом вихре огня, исчезнув с хлопком и вспышкой, а не доживать свой век истлевающими углями.

— В ваших руках власть, могущество, сила. Чем не яркая жизнь?

— То, что поставлял мне Аурелио, все эти артефакты, побрякушки — просто хлам. Сила вовсе не в них, а в людях, что нас окружают. Раз, два. И вот уже семья. Узы создаются и крепчают, растягиваются и разрываются, но никогда не исчезают бесследно. Каждый человек, с которым я встретился, оставили след в моей жизни, в моей душе. — Беркли замолк и повернулся к нам. — И вы — не исключение. И даже ты, Гримм — не исключение.

— Вы встретили меня лишь раз…

— Ты напомнил мне былого меня, но я отбросил мысли обо всем. Ведь где это видано, чтобы человек в раз отбросил все свои достижения в угоду своих желаний и призраков прошлого? Моя империя росла и росла. Отвернись я от нее — все бы обратилось в прах в мгновение ока. Страх окутал меня плотным коконом, настолько прочным и цепким, что я не мог увидеть ничего вокруг. Только сияющие символы и числа в зачарованных окулярах.

Уильям Беркли вглядывался в заходящее солнце, а меня охватили сомнения. Рациональная часть кричала, что нужно незамедлительно объявить дуэль и победить его, пока он не покончил с собой. Пока кто-то по его приказу не убил его. Но другая моя половина, полная противоречий и внезапных порывов, захотела договориться с Беркли. Захотелось просто заключить мир. Получить власть над Братством без победы над стариком.

— В конце своего пути я понимаю, что многое стоило бы исправить. Многих людей простить, многих вернуть, — сломленный старик посмотрел мне в глаза и заявил: — Начнем поединок, юноша. Но прошу, исполни мою последнюю просьбу. Примени все силы, что есть у тебя, не жалей ни единой капли своего могущества на мое уничтожение. Позволь мне уйти не дряхлым стариком, а мужчиной, готовым сражаться до самого конца.