Комнату озарила вспышка молнии, а последовавший за ним раскат грома заставил вздрогнуть. Я посмотрела на свои ладони, но почти сразу осознала, что кровь мне просто причудилась. Потерев переносицу, чтобы отогнать набежавшие слезы, я постаралась не возвращаться к памяти к тому вечеру, но ничего не смогла с собой сделать.

Утром мамы не стало. После стало известно, что причиной смерти Амелии Прайд стало отравление ядом, а не ранение от стрелы. Лекарь не смог распознать отравление, потому что зараза попала прямиком в кровь, не оставив внешних следов. Мама должна была ощущать ноющую боль в груди, но это списали на ранение. Если бы яд мать приняла внутрь, то его бы смогли опознать, но… Кому понадобилось выпустить отравленную стрелу, дознаватели так и не смогли выяснить; следствие продолжалось около года, а потом дело закрыли, и оно осело где-то в архивах.

Похороны я смутно помнила; кажется, меня опоили тогда успокоительной настойкой, и все было покрыто туманной пеленой. Единственное яркое пятно – это папины полубезумные глаза. В какой-то момент я испугалась, что он прыгнет в могилу вслед за гробом. Хвала небесам, этого не произошло. Но следующие полгода стали худшими в моей жизни, как и его.

Отец мог практически сутками сидеть, закрывшись в спальне и не реагируя на стуки в дверь. Когда я все-таки видела его, то скорее отводила взгляд, потому что бледная тень, скользившая по коридорам, никак не могла быть моим папой. За те полгода запасы вина и другого алкоголя в нашем доме изрядно поредели, как и запасы успокоительных настоек. Тетя Роксана и дядя Дэниэл всячески старались оградить меня от пьяного отца, наверное, опасаясь, что он будет громить все вокруг. Но в этом не было нужды, потому что отец не обращал ни на кого внимания.

Мое состояние тоже не отличалось излишним жизнелюбием, нет, я не шаталась по особняку с бокалом вина, а тоже постепенно превращалась в тень. Особенно тяжело было, когда приезжала бабушка Виктория, для которой смерть единственной дочери тоже стала ударом. Отношения между отцом и бабушкой никогда язык не поворачивался назвать идеальными, с мамой, сколько я себя помнила, виррен Родон тоже общалась прохладно. Точнее, мама со своей родственницей. Однако это я поняла уже потом, когда стала старше. А на тот момент у меня были более серьезные проблемы…

Если при жизни матери виррен Виктория не часто приезжала к нам в особняк, то потом стала частой гостьей, чаще всего незваной. Супруг ее, дедушка Роберт, скончался практически сразу после свадьбы отца и матери, его мне довелось повидать. Примерно два или три раза в месяц бабушка Родон штурмовала поместье, и каждый раз цель была одна – забрать внучку. Тетя Роксана с мужем держали условную оборону, всеми силами пытаясь доказать, что рядом с отцом дочери будет гораздо лучше. Однако бабушка никогда не воспринимала всерьез родственников отца, а на жену дяди Дэниэла и вовсе всегда посматривала свысока и советовала лучше следить за своим сыном, чем за чужой дочерью. Каждый раз виррен Родон сваливалась буквально снегом на голову, чтобы застать жителей особняка врасплох и убедиться, что мне в родном доме живется плохо. И каждый раз ее ждало если не горькое, то по меньшей мере стабильное разочарование – выглядела я опрятной, сытой и не превращалась в косматое одичавшее животное.

Я каждый раз остро воспринимала приезд бабушки, боясь, что отец и правда захочет убрать меня с глаз долой. Я боялась, что он винит меня в смерти матери, что я живое напоминание об умершей жене. Помню, как боялась засыпать по ночам, потому что во сне являлись то окровавленная рана, то отец, отказывающийся от своего ребенка. Уже зимой я не вытерпела и, когда виррен Родон совершила очередной набег на поместье, все-таки умудрилась проскользнуть к отцу в спальню. В тот день он был трезв, но все равно практически никак не отреагировал на мое прикосновение. Тогда я напрямую спросила, хочет ли он, чтобы я уехала вместе с бабушкой.

Второй раз мне довелось прочитать на лице папы испуг и рассеянность. А его аккуратное объятие, последовавшее спустя какую-то секунду, заставило расплакаться и крепко прижаться к нему. Именно в тот день я и узнала, что мама умерла от яда, а я смогла подарить ей еще одну ночь жизни. О том, что своими действиями я продлила мучения, я никогда старалась не думать и не спрашивать, так ли это.

Наверное, в тот момент у отца в голове что-то щелкнуло и встало на свои места, потому что на следующий день он был абсолютно трезвый и не выглядел как человек, долгое время заливавшийся алкоголем. Состоялся разговор с виррен Родон, который протекал в лучших традициях высшего света, – никаких повышенных тонов, только четкие факты и аргументы. В словесном поединке верх одержал папа, потому что бабушка Виктория уехала и долгое время просто присылала письма. В посланиях она не настаивала на том, чтобы я росла вместе с ней, а только давала советы и надеялась, что «у отца хватает разума воспитывать ребенка нормально».

Папа тоже прекрасно понимал, что должен вырастить дочь, которая рано осталась без матери. А еще он должен найти убийцу жены – я знала, что отец вел собственное расследование уже семь лет, но никогда не делился догадками. Пару раз я пыталась заглянуть в его записи, но всегда мне ловили с поличным и недвусмысленно намекали не совать туда нос. Но это не означало, что я собиралась оставить попытки докопаться до истины, а просто усвоила – всему свое время.

Свою активность, помимо совместных проделок с двоюродным братом, я направила в другое русло: стала активно изучать яды, чтобы распознать их в любой ситуации. На практике знания в этой области мне пока что не удалось применить, потому что в нашем доме не было принято устраивать образцово-показательные отравления. Но высший свет, несмотря на обилие красок, тот еще клубок змей. И получить отравленный бокал светском обществе гораздо проще, чем кинжал под ребра в какой-нибудь подворотне.

Осознавая, что окончательно погрузилась в дебри самокопания и самоугнетения, я решила не спускаться к ужину, а просто завалилась на кровать. И, к моему удивлению, достаточно быстро провалилась, разморенная ванной, в сон. Кажется, я слышала стук в дверь, но уже не придала ему никакого значения.

Глава третья

Я отчего-то проснулась. Сначала не могла понять, где нахожусь, потом сообразила, что так и осталась в своей комнате и даже не переоделась ко сну. Халат окончательно сбился, пояс вообще затерялся на кровати, которую я только сейчас решила расстелить. Дальше настал черед ночной сорочки, а потом я улеглась обратно, накрывшись одеялом и смиренно вытянув руки поверх него. Благодатный сон не спешил снова явиться, а в завершение всего желудок издал недовольный звук, намекнув, что ужин хозяйка определенно зря пропустила.