Здесь на полянке ливень принял угрожающий характер. Лило как из ведра! Я мокрый забрался в кабину и тут же захлопнул за собой крышку люка. Ориентироваться теперь можно было по вспышкам молнии, не зажигая внутри свет. До старта оставалось ещё двадцать минут. Правда, в случае попадания в канал молнии вся электроника могла сгореть, а неуправляемый Кузнечик мог разбиться о землю. Но это было меньшее из зол. По крайней мере, это была бы попытка и ход был за мной.

В 23.00 я затянул герметично крышку, включил электронику, выждал когда запустится программа, легко выдохнул и надавил «старт».

Поехали!

«Кузнечик» вздрогнул. Первое время не слышно было даже шума работающих излучателей. Чуть заметно стали надвигаться облака, подсвеченные редкими вспышками молний. Казалось, вверху вырастает какая-то преграда, о которую мне предстояло основательно приложиться. Но сам момент прохождения я бы ни за что не заметил если бы в это время не полыхнула ослепительная молния и не прорвал тишину оглушающе гулкий и раскатистый удар грома.

Когда я окончательно пришёл в себя, гроза с облаками осталась где-то внизу, а впереди, за лёгкой туманной пеленой разрасталось звёздное небо. И ОНА, ставшая крупной и зовущей.

Чтобы не снесло наружные приборы и не опалило фонарь, автомат сдерживал ускорение почти на нижнем пределе. Уже был опасный опыт полёта с высокой скоростью в плотной атмосфере, тогда сильно нагрелся материал прозрачного фонаря и безвозвратно сдуло закреплённый на втором левом тяговом кронштейне карманный анемометр.

На высоте пятнадцати километров ускорение стало возрастать, автомат посчитал, что пора понемногу набирать ход, сопротивление среды падает. Ещё немного, думал я, и будет космос. И даже перевёл на мониторе движок ускорения на деление вверх. Хватит уже осторожничать!

Но что-то уже пошло не так. Когда я приложил руку к фонарю над своим лицом, почувствовал лёгкую дрожь. До сих пор такого не было. Импульсы всех излучателей синхронизированы так, что амортизаторы полностью поглощают все биения даже на полной тяге. У нас только двадцать процентов от этого, значит различить пальцами вообще ничего нельзя. Смотрю на параметры: высота уже свыше сорока тысяч метров, скорость, похоже, собирается замерзать на отметке 230 метров в секунду. Ползёт, конечно, вверх, но всё медленнее и медленнее.

И вот пришёл момент, когда скорость уже падает. Задержалась на миг в верхней точке 230,7 и повернула вспять. Ну, этого мне допустить нельзя! Перевожу ползунок ускорения вверх почти до предела… По понятиям автовладельца, педаль ушла в пол.

Излучатели ревут, но как-то безжизненно. Да что происходит? Какой-то немыслимый отказ!

Ускорение, гораздо слабее ожидаемого сокрушающего, немного придавило к ложементу. И аппарат при этом стал не просто трястись, он стал раскачиваться, вилять из стороны в сторону. Так мне летать точно не мечталось!

Решительно вырубаю привод и от ощущения, что проваливаюсь куда-то, в страхе вздрагиваю и ищу за что бы ухватиться. Это невесомость! Ощущение падения и потери точки опоры.

На западе тонкая прослойка неба снизу окрасилась ярким рыжим цветом. Я чуть было не догнал новый закат.

Неуправляемый «Кузнечик» стал неспешно крутиться во всех плоскостях. Желание снова включить привод я тут же в себе подавил. Рваться вверх на неисправном корабле было более чем бессмысленным. Опора, на которую мне приходилось рассчитывать на всём полёте, неожиданно растаяла на не такой уж большой высоте. Радиодальномер, когда «Кузнечик» разворачивался колёсами к Земле, показывал от 65 до 87 тысяч метров. И эти цифры с каждым оборотом экипажа всё ещё росли.

Потом стали снижаться. Это было уже падение.

От этого вращения, или от невесомости, но скорей всего от того и от этого, в голове был неприятный кавардак. И я, чтобы попытаться справиться с головокружением, покрепче взялся обеими руками за свой ноутбук и закрыл глаза. Ощущение головокружения не прошло, но меня больше не отвлекали мелькания в глазах. Мне нужно было решить, как справиться с возникшей неожиданно проблемой и сесть на свой штатный космодром вопреки сложившимся обстоятельствам.

Верной надо считать минимальную высоту. И даже меньше минимальной. Безопасней считать, что я сейчас нахожусь на сорока пяти километровой высоте. Если считать нашу планету без газовой атмосферы, время падения составит чуть больше полутора минут.

Атмосфера, конечно, есть, и она немного затормозит падение, что несколько смягчит скорость встречи с твёрдой поверхностью и увеличит время до касания. Но именно падать до поверхности я и не собираюсь. Нужно, постараться запустить тягу задолго до страшного «момента ИКС». Чтобы программный интеллект успел сориентировать посадочную программу, не дав аппарату жёстко стабилизироваться вверх тормашками имеющими большое воздушное сопротивление излучателями в быстром воздушном потоке, из которого его не выведешь уже ничем. Главное, выбрать удачный момент.