– Я должна была догадаться, – морщусь.

– Мне больше всего нравятся эти два, – говорит она, помечая крестиками свои два варианта. Они немного смелее, чем я хотела, но ничего в Хиллари не является тонким. – Ты была вне игры. Мы пошли выпить и повеселиться, и я имею в виду, что он не превратился в парня с другим лицом. Ты знаешь, почему я думаю, что это все смешно – он один и тот же самый человек! Не могу поверить, что он заставляет тебя чувствовать себя виноватой. Это куча дерьма, – заявляет она, положив руку на бедро. – Они все выглядят одинаково, и ты ничего не можешь поделать, если они сбивают тебя с толку. Крис словно «Old Navy», в то время как Кэл больше «Armani», а Коллин имеет свою метросексуальность. Но, в конце концов, это один и тот же человек. А если кто-то и должен обидеться, так это Кэл? Он был первым, – она пожимает плечами, переключая свое внимание на файлы каждого художника, который будет на открытии (прим. пер.: Old Navy – компания, специализирующаяся на розничной торговле одеждой и аксессуарами. Относится к масс-маркету. Giorgio Armani S.p.A. – компания, специализирующаяся на производстве одежды и различных аксессуаров класса люкс. Метросексуал – неологизм для обозначения современных мужчин любой сексуальной ориентации, которые придают большое значение своей внешности (физическая форма, одежда, аксессуары)).

– Оооо, он такой горячий! – Хилари визжит, глядя на художника, которого мне порекомендовал один из моих старых одноклассников. Он фотограф и имеет «Instagram» с растущим числом подписчиков.

– Да, а его работа горячее, – сухо говорю я ей, и она насмехается надо мной.

– Пожалуйста, убирайся из этой депрессии. Ты вернула своего муженька, даже если это похоже на «Пятьдесят оттенков чертового безумия», – шутит она, подталкивая меня локтем. – В последнее время мне очень нравятся блондины, – говорит она, улыбаясь художнику, как Чеширский кот. Я выхватываю у нее фотографию.

– Сосредоточься, пожалуйста, – умоляю ее, указывая на стопку анкет, для которых я позвала ее, чтобы загрузить на наши аккаунты в социальных сетях.

– На чем? Твои домашние беды или эта скукотень? – она указывает на бумаги. – Вы богаты. Почему бы тебе просто не нанять кого-нибудь для этого? – скулит подруга.

– Потому что я наняла тебя, помнишь? – я напоминаю ей с усмешкой, и она дуется.

– Ах да, я забыла, – говорит она.

Хиллари временно работала в новом клубе. Она имеет степень в области маркетинга, но, кажется, прямо сейчас одержима тем, чтобы не использовать его. Несмотря на то, что она прячется за своим дерзким ртом и детскими истериками, девушка чрезвычайно умна и научила меня многому в социальных сетях, аналитике и вещах, которые я, очевидно, оставила в начале двухтысячного года.

– Тебе нужно сделать снимок для сайта, – напоминает она мне. Я пальцами расчесываю волосы.

– Уже сделала.

– Да, но нам нужна фотография, на которой ты не похожа на чью-то библиотекаршу.

– Она должна выглядеть профессионально, – парирую я в ответ.

Я не похожа на библиотекаря.

– Да, но ты открываешь галерею, которую рекламируешь, чтобы быть модной, шикарной и крутой. Не скучно, старо и душно, как подразумевает твоя фотография.

Я вытаскиваю фотографию, которую послала ей. На мне слишком большой зеленый свитер и кудрявые волосы.

– Надень черный свитер с небольшим декольте, выпрями волосы, и тебе не повредит немного туши для ресниц. Кроме того, я собираюсь найти тебе нового фотографа. Ты выглядишь так, как будто фотографируешься для школьного альбома.

– Ладно, – говорю я ей, и она возбужденно хлопает в ладоши, затем подходит ко мне и обнимает за плечи.

– Ты же знаешь, что я люблю тебя, да? – спрашивает она с искренней улыбкой на лице.

– Знаю.

– Итак, я хотела спросить тебя кое о чем, но подумала, что это может быть прямо сейчас слишком чувствительно. Но ты же меня знаешь, и раз уж мы заговорили об этом... – я хмурюсь, уже готовясь к худшему. – Я посмотрела картину под большой простыней.

– Я не особо это скрывала, – по крайней мере, не от нее.

– Думаю, она удивительна.

– Правда? – удивленно спрашиваю я, а подруга с энтузиазмом кивает.

– Да, когда ты собираешься ее закончить?

– На самом деле, у меня нет определенной даты. Это было больше для терапии, если уж на то пошло.

– Я думаю, что это ни на что не похоже, что я когда-либо видела раньше. Эмоции вытекают из него, и ты знаешь, что я не эмоциональный человек, – я удивлена, потому что она не такая, и она никогда не интересовалась искусством, если только это не горячий парень, хотя думаю, что там есть три горячих парня.

– Вау, спасибо Хиллари, – говорю я ей, не в силах сдержать возникающую улыбку.

– Как думаешь, успеешь закончить до открытия? – она спрашивает нерешительно, и моя улыбка пропадает.

– О нет. Я не могу показать его всем, – говорю ей, как будто она сошла с ума.

– Почему нет?

– Потому что это слишком личное.

– Лорен, картина потрясающая, и я думаю, что для тебя это может стать прорывом. Я тебя знаю. Ты любишь искусство, а не просто демонстрируешь его. Ты должна это сделать.

Я скрещиваю руки на груди и качаю головой.

– Теперь все по-другому. Эта вещь – первое, что я смогла приблизить к окончанию, и я не могу ее показать.

– Ну же! Она слишком хороша, чтобы прятаться в твоем офисе, и если мы собираемся купить все это – психическое заболевание, является законной вещью, не будет ли это отличным кусочком для дальнейшего дела? – подруга спорит со мной, и мое сердцебиение начинает ускоряться. Я потираю виски, чтобы облегчить надвигающую головную боль.