Медленно перебирая руками воду я лежа на спине продолжала двигаться вдоль берега, но картинка не менялась, словно просто остаюсь на одном месте. Хотя так оно и было. За все время пребывания тут, не знаю, сколько, я так толком и не сдвинулась с мертвой точки.

— Братья боги решили порезвиться и пришли к живым в обличии людей. Один загулял и родил себе дочь. Второй то ли от незнания и случайности, то ли был был конченным извращенцем и влюбился в нее. Конец истории, — пробурчала я, — что тут неясного?

Фигура на берегу засмеялась, от чего капли воды поползли на лицо с мокрых кончиков волос. Странно, когда он вылез из реки, то был сухим, как полено, а сейчас вон, подсыхает на солнце.

— То есть ты нашла и начало и конец истории? — глядя на меня с упреком, спросил Оливер.

Перевернувшись на живот, я поплыла обратно, выбираясь на берег. Обмануть Исиду или что там было не удалось. Ноги, как и прежде, словно забетонированные не желали показываться из воды. Да, такими темпами далеко не уйдешь. И в прямом, и в переносном смысле.

— Всевышний — это Оливер, — спокойно проговорила я, пробуя слова на вкус.

Звучало, как правда. Все, что мне было известно, или все, что я когда-либо могла знать вело именно к этому. Повернувшись к своему подсознания увидела едва заметный кивок. Хорошо, в этом мы сходимся. Сцепив руки в замок, облокотилась на колени, разглядывая собственные щиколотки.

— Как в любой истории, должно быть двое для рождения или создания чего-либо, — продолжила вслух рассуждать я, — тени без света быть не может, так же, как дождя без солнца.

— Так кто же Оливер? — носитель этого имени прищурился, заглядывая мне в глаза, — День или ночь?

А этот вопрос застал меня врасплох. Как же сильно мы все привыкли к Миру, где есть Всевышний, что сила светлая и Безмолвная — темная. Но теперь… С другой стороны я никогда не жила в этом представлении о Мире. Но и так с хода ответить на такой вопрос.

День или ночь?

Глаза невольно коснулись горизонта, где солнце, словно взбесилось, заваливаясь и вновь выпрыгивая из-за горизонта. Да, определить по нему время здесь было невозможно. Попробуй поставь солнечные часы, что каждую секунду меняют свой взгляд на Мир.

Стоп.

Нахмурившись, я посмотрела на Оливера, вновь переводя взгляд на светило.

День или ночь.

— Все зависит от времени, — неуверенно произнесла я, пытаясь сформулировать мысль, — да, - кивнула собственным словам, — так и есть. День или ночь зависит от времени.

Довольно улыбнувшись, Оливер похлопал меня по плечу, но прикосновение отдалось в ладони. Да, я начинаю к этому привыкать и скоро разговоры с Баком покажутся мне лучшим, что может быть в жизни.

— Хорошо, что мы говорим об определенном временном отрезке. Так кто же Всевышний в том времени, что ты называешь началом?

— Если мы называем Сильнейшего создателем, то по логике он — разрушитель. Хаос, — пожала я плечами, — не знаю.

— Снова я слышу это слово на “л”, - поморщился Рабос, — только начинаем двигаться и ты снова. Скажи мне, разве создатель не может быть разрушителем? — прищурившись, Оливер положил голову на плечо.

Застонав, я откинулась на спину, приминая собой внезапно ставшую высокой траву. Очень любопытное подсознание. По сути все вокруг что-то должно было говорить мне. Что солнце, что Оливер. Что сама Исида. Сорвав травинку, я поднесла ее к глазам, наблюдая, как та сушится и сжимается под палящем солнцем.

— Может, — откинув жухлую траву, сказала я, — так же, как разрушитель стать создателем, — наблюдая за тем, как лучи утопают в Исиде, я добавила, — он создал что-то.

Мысли с огромной скоростью крутилась в голове. Стоп. Как такие казалось невинные размышления мог привести к этому? Но они привели. Тащили с огромной скоростью, не давая остановиться и на секунду. Стараясь не потеряться их, я нервно облизала губы, хватая за руку Оливера.

— Стоп, я поняла. В начале Сильнейший создатель, порядок, равенство, холодный и трезвый разум, а Всевышний разрушитель, хаос, Пламя и качели. Их нельзя назвать светом или тьмой, так как они оба образуют равновесие. В каждом есть и то и другое. Но равновесие рушится, когда Всевышний что-то создает. Он позволяет чаше весов, — помяв слово на языке, отрицательно помотала головой, — нет, не так. Это больше качели. Пока оба находятся на одном уровне, равновесие держится, но тут один отпускает ноги и второй падает. Он создает что-то, — продолжила я, — то, что должен разрушить Сильнейший.

— Любые качели должны опираться на что-то, — куда-то в пустоту сказал Оливер, — а на что им опираться, если ничего нет?

Подобрав неизвестно откуда взявшуюся ветку я села, проведя рукой над травой, а та послушно исчезла, оставляя лишь гору песка. Не особо уверенная в том, что я делаю, нарисовала полоску с точкой посередине. Оливер отодвинулся, рассматривая изображение.

— Это равновесие, которое держат двое, — сказала я, не открывая рта, — вот тут и тут, — подрисовала по палочке с каждого конца, — это начало.