Генерал познакомился со стенографисткой штаба Ниной Востоковой, дочерью известного священника и черносотенца, которая оказалась подругой его сестры – вместе учились в институте в Москве. Востокова была членом антибольшевистского подполья и согласилась передавать Носовичу всю информацию о ходе расследовании и стенограммы переговоров высшего руководства большевиков. Генерал узнал, что Подвойский мечтает захватить столицу белой гвардии Новочеркасск. Для этой операции ему и Сытину нужны были опытные военоначальники. Тогда Носович выразил готовность принять любую должность и «продолжать служить делу революции». Ковалевский и адъютанты его поддержали. Подвойский и Сытин предварительно согласились, но с условием, что подследственные смогут доказать свою невиновность. Однако политический отдел Высшей Военной Инспекции был совершенно уверен в их контрреволюционной деятельности и к тому же не желал ссориться со Сталиным, который добивался расстрела Носовича.

А Подвойский мечтал о настоящим триумфе в стиле европейских императоров – въехать в захваченный Новочеркасск на белом коне, для чего брал уроки верховой езды у юного корнета. Рыжая кобыла корнета была хорошо объезженной манежной лошадью, но сам корнет крайне неумелым наездником. Тогда Носович решил действовать: сел на кобылу и прямо перед поездом Подвойского продемонстрировал все элементы верховой езды по системе Филисса, мастерски освоенные им в Николаевском кавалерийском училище. Кобыла почувствовала опытного наездника и послушно выполняла все команды. Провокация удалась – Подвойский попросил генерала преподать ему несколько уроков верховой езды.

Следующим пунктом в плане Носовича было завоевание популярности среди красных командиров. Необходимо было показать себя образцовым офицером и объектом для подражания, для чего генерал на публике выполнял гимнастические упражнения, плавал в реке Хопёр, занимался бегом, выглядел самоуверенным и весёлым, много общался, шутил и таким образом узнавал ещё больше о работе инспекции и всего командования Южного фронта.

Вскоре появился новый информатор – Куликов, бывший офицер 2-го Семиреченского казачьего полка и выпускник ускоренных курсов Военной Академии, а теперь помощник сотрудника Высшей Военной Инспекции, бывшего капитана Императорской Армии Калисского и заместителя председателя военной секции бывшего полковника 1-й Гвардейской Артиллерийской бригады Миллера. Калисский был членом тайной антибольшевистской организации «Национальный Центр», а Миллер представлял московское отделение Добровольческой Армии.

Оба пришли в гостиницу к генералу и прямо заявили:

– Ваше Превосходительство! Мы знаем, что Вы убеждённый монархист, а потому не можете быть большевиком. Мы даём честное слово офицера, что Вы можете нам доверять. Наши организации разгромлены чекистами и теперь наша задача – найти другие антибольшевистские организации и помогать им всеми средствами.

Носович им поверил и не ошибся.

Наконец, его и Ковалевского вызвали на допрос и предъявили пять обвинений: сговор с союзниками императорской России, саботаж, неумелое руководство округом, связь с контрреволюционной организацией Алексеева и поражения на фронте.

Первое обвинение было основано только на том факте, что консульство Франции в Царицыне находилось в одном здании со штабом. На это Носович ответил, что место расположения штаба было выбрано ещё до его назначения самим обвинителем Мининым, а правительство большевиков до августа активно поддерживало отношения со всеми бывшими союзниками царской России. В подтвержение своих слов генерал показал одну из телеграмм, отправленную в штаб округа Председателем Революционно-Военного Совета Республики Троцким. Подвойский насмешливо посмотрел на Минина и покачал головой.

В ответ на обвинение в саботаже Носович указал на Сталина и руководителей Царицына, которые вмешивались в работу штаба и самовольно проводили военные операции.

Обвинение в «неумелом руководстве» генерал опроверг, предъявив аккуратно написанные оперативные приказы по округу. Обвинителям нечего было возразить.

Подозрение в связи с организацией инженера Алексеева отпало само собой: Носович неправильно понял вопрос, решив, что речь идёт о генерале Алексееве и искренне удивился:

– Какие отношения у меня могут быть с ним?! Он в Новочеркасске, а я в Царицыне! Между нами 300 верст!

Следователи пояснили, что вопрос был об инженере Алексееве, расстрелянном в Царицыне за подготовку мятежа, но по ответу Носовича уже пришли к выводу, что связи между ними не было.

В ответ на последнее обвинение в поражениях на фронте генерал указал на неудачи Красной Армии уже после ареста штаба и на военные операции под руководством Сталина, закончившиеся разгромом красноармейских частей. Также упомянул, что в начале августа Сталин, Ворошилов и Минин обнаружили в Царицыне неприкосновенный запас боеприпасов штаба округа и отправили его в войска, в результате чего были израсходованы 17 миллионов патронов при фактическом отсутствии реально необходимых боевых действий. Подвойский бросил на Минина тяжёлый взгляд и вновь покачал головой.

Ковалевский заявил в свое оправдание:

– Я с опасностью для жизни привёз в Царицын жену и четверых детей. Неужели я мог рисковать своей семьёй, работая на противника? Это было бы преступлением!

Сытин – человек умный и самоуверенный – сказал, что если бы Носович и Ковалевский действительно были агентами белогвардейского командования, то он непременно догадался бы прямо здесь на следствии.

Выслушав мнения сторон, инспекция вынесла оправдательный приговор. На следующий день командование Южным фронтом предложило Ковалевскому должность начальника штаба, а Носовичу его заместителя. Оба согласились. Председатель политического отдела инспекции Иоффе попытался опротестовать назначения, но Сытин поручился за обоих.