Он был коротким, но самым нежным — почти материнским: наверное, таким целуют новорожденных. И его целовала так мать — до того, как узнала, что он болен, и после… Не верю — теперь отчего-то не верю — что ей легко дался такой выбор: решить, который из сыновей лучше.

И так же трудно было решить сейчас, чей поцелуй должен стать последним. Крэг поцеловал меня в ответ — и я тут же вернула ему сдачу, но он не взял ее, и так мы швыряли и швыряли друг другу звонкую монету. Никогда не думала, что поцелуи могут быть такими громкими. Вздохи и ахи не идут с ними ни в какое сравнение, но они все равно не замедлили потеснить звуки поцелуев. Рука Крэга снова легла мне на бедро, и я, вспомнив, как зовется то самое место, которое способно подарить наслаждение нам обоим, в английской культуре, открыла свои «жемчужные врата» в рай… Правда, Крэг все равно снова долго возился с замком, хотя тот и не нуждался в смазке — не скрипел, а хлюпал, когда умелые мужские пальцы настойчиво раскачивали створки давно открытых для разврата врат. Возможно, я даже знаю причину, которая удерживает его на пороге рая: Крэг не хочет засыпать, боясь нового дня, когда ему снова придется влезть в чужую шкуру.

Мы любили друг друга нарочно медленно, и за окнами явно уже вставало солнце, или же я успела, как тот вредный крокодил, заглотить его, и поэтому солнечные лучи теперь сжигают меня изнутри? Медлительность движений Крэга компенсировалась молниеносной реакцией моего тела на каждое, даже легчайшее прикосновение его рук, губ, языка… Я готова была стонать даже от его горячего дыхания подле моего пылающего уха.

Сумасшествие… Я не только чувствовала, но и слышала каждое движение Крэга: на него отзывалась простыня — тихим шелестом, кровать — протяжным скрипом, и мое тело — всем, чем только могло. Для него тоже впервые наступила полная свобода: любовь без всякого страха, плоть к плоти, огонь к огню. Мы грешили на славу, и пена Всемирного потопа заполняла гостиничную кровать дюйм за дюймом, пока не сомкнулись над нашими головами, напрочь лишив нас дыхания, еще секунду назад сотрясавшего четыре стены, точно военный оркестр.

Наконец, с восходом солнца, волны страсти сменились легкими перекатами… покоя — полного. Я чувствовала, что могу уснуть каждую секунду, так и не выпустив Крэга на свободу. Ему давно уже не надо было не над чем стараться. Мы оба получили то, что хотели. Мы просто не могли расстаться — или это тела, в разладе с разумом, по инерции продолжали своё единение, и мне пришлось сознательно упереться Крэгу в грудь.

— Не хочу уходить.

— Оставайся.

Он уже был вне меня, но к груди прижал меня с такой силой, с какой не прижимал, пытаясь от точки Джи дойти до точки Зи.

— Ты, Суши, не знаешь, о чем просишь. Не знаешь…

Я толкнула его на подушку и перекатилась ему на плечо.

— Ты так не уснёшь, — коснулся он губами моих волос.

— Я хочу так уснуть.

— Что ж… Попытайся.

— Это Аня, Ленина сестра…

Звонок на телефоне сработал будильником только для меня. Впрочем, я заснула во второй раз. В первое пробуждение, закутавшись в банный халат, я приняла завтрак и заодно забрала два пакета с чистыми костюмами. Крэг только что перевернулся на другой бок и разбудить его я не рискнула. И, думаю, не смогла б. Успокоительное наконец подействовало.

Я выскочила с телефоном в гостиную и уселась на диван, поджав ноги.

— Мне только что звонил Игорь Сергеевич… — она назвала имя начальника или просто одного из участников наших переговоров, я не разобралась в их иерархии. — Ему очень интересно узнать, когда мистер Макдевитт приедет в офис.

Я не проглотила кислый ком. Он просто не образовался во рту. Хотя сердце все же забилось малость учащенно или не прекращало свой бодрый марш с ночи.

— Понятия не имею. Он спит. Наверное, уснул к утру, так как долго общался с Америкой. Во всяком случае, я уснула раньше него.

— Ксения, это мягко говоря непрофессионально. Не знаю, что вы подумали про мою работу…

Я довольно улыбнулась в пустоту и проворковала:

— Не знаю, что вы подумали про мою работу, но я не спала с Энтони Макдевиттом, а писала для него отчёт. Секретарская работа не больше, не меньше. За дополнительную плату, если это кого-то тревожит.

На том конце повисла пауза.

— Ксения, я…

— Анна, не надо извиняться. Я понимаю, что ситуация нестандартная, и мы с вами не знакомы, но с Леной я отучилась пять лет. Уж она могла бы понять, что я не для другого дела осталась в гостинице. Объясните это своему начальству и скажите, что я сразу позвоню им, когда что-то прояснится с американскими планами. Мне тоже надоело сидеть тут и ждать, когда его величество проснётся.

Я опустила телефон и подняла глаза. Не-Тони не подумал одеться, так и стоял на пороге спальни в образе блистательного Аполлона, точно на границе двух миров: ночного и дневного, не спрашивая меня, что я делаю на диване.

— Доброе утро, Ксюша, — сказал он по-русски.

Но я ответила ему по-английски:

— Тебя уже ищут.

Он кивнул и вознамерился вернуться в спальню, но вдруг выдал:

— Подождут. Пошли вместе в душ!

Я не опустила на пол даже ноги.

— Не веди себя безответственно. Нас ждут люди.

— Ты же сказала им, что я сплю.

— Человек, заключающий такие сделки, не может дрыхнуть до полудня. Он просто не уснёт, пока не доведёт переговоры до конца. Это здравый смысл, ты так не думаешь?

Common sense как common cold у всех проявляется по-разному. Виски, чай и секс спасли меня от простуды, но здравый смысл висел в этом номере по-прежнему на тонюсеньком волоске.

— Какая ж ты скучная, Суши! — почти что выплюнул Крэг и с такой силой через пару секунд хлопнул дверью ванной комнаты, что подо мной пропружинил диван.