Первый раз в жизни я лежала под капельницей. Иглы в венах и катетер, вставленный между ног, создавали ощущения малоприятные, но успокаивающие.

«Стоят капельницы, значит, живая, значит, медицина пока заботится о бренном теле», – по-своему грубовато успокаивал оранжевый голос.

На кисти левой руки белел гипс. Из кругляша от запястья ладони торчали первые фаланги пальцев с обломанными ногтями… «Некрасиво», – пожаловался Бирюзовый голосок. «Как же мне больно!» – завыл Болотный зануда.

И ещё болело всё лицо. Нос и скулы стягивала грубая гипсовая маска. Было трудно дышать. Во рту пересохло и хотелось пить.

Как смогла, я оглядела просторную палату на шесть коек. Кроме моей, было занято две кровати. На одной сидела молоденькая девушка, с любопытством глядевшая на меня, а на второй спала… Анна.

Девушка, заметив мой взгляд, похлопала по соседней с ней кровати.

– Аня. Аня! Она очнулась.

Открыв сонные глаза, Анна сладко потянулась и улыбнулась мне. Не спеша встала с кровати, достала из тумбочки резиновый жгут и шприц, кубиков на пять, перетянула свою руку, забрала из вены в шприц кровь и подошла к моей капельнице. Не успела я задать вопрос, как она вкатила мне в пакет в капельницу с физиологическим раствором свою дозу крови.

– Пить, – прошептала я.

Взяв с больничной тумбочки плоскую кружку с носиком Анна напоила меня разбавленным апельсиновым соком. Нектар богов! Поправив одеяло, она села на соседнюю пустую кровать.

– С врачами я договорилась, представилась им твоей сводной сестрой, буду лежать рядом.

– А что со мной было? – еле проговорила я.

– Автомобильная авария, Манечка. Тебя сбили две породистые свинюшки.

Хотелось улыбнуться в ответ на улыбку Ани, но не получилось.

– А моя машина?

– Машина во дворе тётки Полины. – Аня встала кровати, подошла к раковине в палате и стала умываться. – Тётка Полина, эта та женщина, хрюшка которой тебя сбила. Полина с твоего автомобиля пылинки сдувает. Машину привели в порядок. А я за тобой присмотрю.

– Она за всеми присматривает. – Девушка с соседней кровати привстала. – Она даже свинье, той самой Хавронье, свою кровь ввела. Тётка Полина с утра уже молока принесла и домашней колбасы. Молится за вас. А меня Ниной зовут.

В данный момент мне было по фигу, как зовут соседку, мне просто хотелось выжить, но вежливость заставила проговорить:

– Очень приятно, я Маша.

Слишком много информации для усталого мозга. Глаза закрылись, и я заснула.

Вечером проснулась, вспоминая фразу, сказанную усатенькой медсестрой: «Вызывай травму…»

– Я где?

– Ты в гинекологии, – ответил голос Анны. – И ты выздоравливаешь.

Анна наклонилась надо мной. У неё поразительный голос. Слышишь его и безоговорочно веришь.

– Это хорошо… Но почему гинекология?

– У тебя сломан нос, два пальца левой руки, ушиб и смещение костей черепа, сильнейшее сотрясение мозга, трещины рёбер… и выкидыш. Восемь недель. Было сильное кровотечение.

Я тут же почувствовала тянущую боль внизу живота.

– Болит. – Я заплакала. Не от боли, от обиды.

– Ещё бы. Ты спи. Моя кровь и сон тебя вылечат. Спи, спи, спи…

Анна поглаживала моё плечо, и сон мягко пробрался в голову.

Самостоятельно посетить туалет я смогла через три дня. Шла по коридору, пугая дежурную медсестру и пациентов своей бледностью и дорогой ночнушкой.

В тот же день мне сняли с лица гипсовую маску. Такое отразилось в зеркале! Опухлость и чёрные оттенки, идущие от носа к вискам и к подбородку. Аня немедленно сняла зеркало, висящее над умывальником, и вручила его Ниночке.

– Держи, тебе оно нужнее.

Врачи удивлялись моему гемоглобину, повышающемуся с каждым днём на несколько единиц, и синяк в пол лица рассасывался быстрее обычного.

За три дня нахождения в сельской больнице на пятнадцать коек, я побила рекорд посещаемости.

Первыми примчались мама с папой-отчимом, но, слава Богу, без Данилы. Он мог бы испугаться. Мама смотрела на меня, еле сдерживая рыдания. Но на мой вопрос: «Как я выгляжу?», отвечала: «Всё нормально. Пройдёт время и будет всё нормально». Затем я слышала её фразу, сказанную отчиму в коридоре.

– Если кости на лице срастутся неправильно, положим её в платную косметологию.

Борис Иванович, у которого кроме меня и Толика, детей нет, высморкался, сдерживая слёзы и гундосо ответил:

– Мы для неё всё сделаем, лишь бы выжила.

Мама донимала врачей расспросами, закупала лекарства для меня и подарки для медперсонала. Папа Боря, не теряя времени на мелочи, купил широченный телевизор и с помощью усатой медсестры Валентины, оглядывающей телевизор взглядом собственника, установил на обеденном столе в нашей палате.