– А фирма об этом знает? – Жора хлопал ресницами и жмурил глаза.

– Не должна…

– На понт возьмём.

Закинув в рот конфетку, Яков вытер пальцы о салфетку с голым купидончиком, подписал бумагу и поставил печать.

– Поезжай, Жора. Если получится, займёшься направлением постельного ассортимента. Своего заместителя я на сантехнику переведу, пусть с говном возится, недоумок хронический.

На складе фирмы в Городе, все должности, включая грузчиков, исполняли женщины. Оценив обстановку, Жорик метнулся в продовольственный магазин и через полчаса пил с начальницей, женщиной лет сорока, чай с ликёром. Скоро их компания пополнилась главной бухгалтершей Зоей и двумя учётчицами.

Женщины, узнав, что Жора теперь будет работать с ними постоянно, чуть ли не вылезали из рабочих халатов, в открытую предлагая себя на сегодняшний вечер и на всю оставшуюся жизнь.

Ночевал Жорик у главной бухгалтерши Зои, женщины выдающихся деловых и теловых качеств. Утром она выглядела помолодевшей, но сразу правильно оценив Жору, особых планов на будущее не строила.

На следующий день, ближе к обеду, Жора ввалился в кабинет начальницы склада и положил на стол письмо-требование и свою личную докладную записку с замеченными нарушениями. Пункты докладной ему полночи диктовала Зоя, отвлекаясь на шампанское и сексуальные утехи.

В своей проникновенной манере разговаривать, Жора так напугал начальницу склада, что та письменно обещала исправить совершенные ошибки в недельный срок.

– Пока верю, – сурово закончил разговор Жора и забрал расписку.

В посёлок он ехал счастливый. Ему светило место небольшого, но начальника. У него была крохотная, отдельная комната-квартирка и шесть вариантов любовниц со склада. Особенно хороша Зоя. Жаркая, горластая, денежная, как раз, каких он любит.

Но несвобода заставляла мечтать и рваться в ту, прежнюю, совсем несчастливую жизнь. И он вырвался. И тоже не по своей воле.

К восьми вечера у нас собралось половина больницы, то есть восемь больных, помимо нас, и четыре человека персонала.

Славно посидели. После банкета, не виданного доселе в стенах вышеозначенного учреждения, медперсоналу осталось три палки сырокопчёной колбасы, десять пакетов сока и пара-тройка килограммов фруктов в ассортименте. Зато ни капли кагора.

Десять дней особо питательной диеты из чужой крови, физиологического раствора, глюкозы, чёрной икры и натуральных соков привели к тому, что мой организм замечательно очистился. Только синяки на лице до конца не исчезли.

Аня же ровно наоборот. Она менялась с каждым днём. Бледнела, усыхала и немного постарела, то есть стала выглядеть на свой возраст. Она даже двигаться стала как-то заторможено, и ещё изменился запах её тела. К худшему.

Когда Аня вышла в туалет, я взяла спутниковый телефон подруги и, найдя имя «Гена», нажала на «вызов». Мужской голос ответил тут же.

– Привет, Анечка.

– Это не Анечка, это Машенька. Гена, с Аней плохо. Она отдавала мне кровь после аварии, ну вы знаете, и того… Плохо ей. Выглядит отвра-а-атительно. Говорит, ей нужно возвратиться в Зону.

И я заревела в голос.

– Не реви. – Голос устало вздохнул. – Правильно. Без радиации она могла протянуть только год. Ты сможешь посадить её завтра на самолёт или маму её попросить?

– Зачем маму? – Я обиделась. – Аня мне жизнь спасла, а в аэропорт её мама повезёт?

В трубке телефона было слышно, как Гена тяжко взохнул.

– Самолёт завтра в двенадцать дня.

В половине двенадцатого ночи медсестра Валентина, смахнув с усиков капли разведённого в три раза спирта, объявила:

– Всё, девочки, нам завтра работать. Эх, Машка, до сих пор не было у нас таких пациентов. И не будет. Знаешь, какой контингент в деревенской больнице? Старушки с застуженными придатками, мужики с простатитами, у молодняка или чирьи на лице, или переломы по пьянке. Иногда у девочек случаются аборты. Неужели есть другая жизнь?

– Нет, нет никакой другой жизни. – Отозвалась сонная Аня. – Жизнь такая, какой ты её видишь. Ты сама выбрала свою специальность. Или терпи, или уходи.

Я присмотрелась к Аниному лицу. Под глазами проявились чёрточки морщинок, на щеке – шершавое пятно. Выходит, Нина была права, выстирав мои вещи, измазанные кровью после аварии. Завтра, не дожидаясь приезда Толи, я отвезу Аню в аэропорт.

Ночью плохо спалось, и, услышав ворочание с боку на бок Ани на скрипучей больничной кровати, встала и тихо присела к ней. Её взгляд был взглядом совершенно больного человека.

– Не сплю, Маша. Спрашивай.

– Аня, и ты, и Гена настаиваете на твоём возвращении в Зону Топь. Но как же сложные отношения с академиком Аристархом? Вдруг он опять захочет поставить на тебе пару опытов?

Аню передёрнуло от отвращения.

– Уже не захочет, знает, насколько бесполезны его «хотения». Если б было другое место с такими же уровнем радиации, я бы ни за что не вернулась в Топь, но пока у меня нет выхода. Иди, Маша, ложись, завтра будет не просто тяжелый, а очень тяжелый день.