За пятнадцать минут Вера Абрамовна провела экскурсию по дому и пристройкам. Впечатление портило полное засилье снега везде, куда хотелось бы сводить гостя. Кому экскурсия понравилось больше: гостю или хозяйке — сказать трудно, но оба были довольны.

— Понимаете, что такое сказочный дом и сказочный поселок? — спросила Лариса.

— Да, теперь понимаю, — ответил Либерман.

— Тогда немного экономики, — Евсей Григорьевич грохнул своим недетским смехом, как то ли среднеазиатский ослик, то ли среднеевропейская сова, заходящая в атаку на цель. Он никак не мог остановиться, и на пятой минуте присутствующие стали тревожно переглядываться. Вера Абрамовна принесла стакан воды, а Либерман заухал еще сильнее. Мы приготовились ждать, и вскорости наш гость взялся руками за скулы, "ух" постепенно перешел в "охо-хо" и стал замедляться. Еще через какое-то время смех прекратился и, достав платок, Либерман стал вытирать все выходы жидкости на поверхность лица. Его отпустило. Совсем. "А что, если присмотреться, то мужик не такой уж и плохой".

— Не знаю, что вас в моих словах так рассмешило, — сделала второй заход Лариса, — но если я не назову, хотя бы несколько цифр, то вы не получите ответы на свои вопросы о расходовании денег.

Главный экономист страны дернулся лицом, но сил рассмеяться уже не осталось, и он уставился на Ларису, как покорный ученик на строгого учителя.

— Чтобы самостоятельно строить такие дома, нам надо освоить восемнадцать новых производств. Почему именно столько, я не знаю, но Игорь говорит столько, значит, столько — я ему верю. Три мы запустили, три — на подходе. Остальное упирается в людей, деньги и оборудование, часть которого есть только за границей. Чтобы наполнить все производства, надо увеличить количество жителей в десять раз, а, чтобы их сюда заманить, надо построить полторы тысячи таких домов. Сейчас один такой дом "под ключ" делают десять человек за три месяца, а чтобы уложиться в приемлемые сроки, нам надо научиться их делать вдвоем за месяц. Тут замкнутый круг получается и деньгами его не разомкнуть — нужны другие пряники для переселенцев, чтобы они согласились пожить здесь полгода-годик до того момента, как въедут в свой дом.

Непонимание, раздумья, возражения, удивление, восторг сменялись на лице товарища Либермана, но он молчал, и я, прервав Ларису, медленно заговорил, стараясь вбить каждое слово в его голову:

— По вашим экономическим понятиям мы здесь работаем, производим, вступаем в производственные отношения, зарабатываем и нас надо стимулировать пучком соломы. Но это все враки. Это от Лукавого. Мы просто Живем. Живут школьники, живут работники, живут учителя и пенсионеры. Все заняты своими делами, но наше отличие от других состоит в том, что у нас есть еще и общие мечты, общие планы, общая борьба, и каждый понимает, что мы нужны друг другу.

Вот нам, например, надо вывести максимальное число женщин-мам на работу. Для этого мы строим ясли и садик, а школа берет на себя обязательство правильно их воспитать. Мамы нам верят, потому что мы это делаем с другими детьми. А чтобы они больше рожали, при школе строим еще и роддом. Так мы решаем демографическую проблему в отдельно взятом селе, — я не смог сдержать улыбки, особенно глядя на лицо прославленного ученого, который, по его мнению, слушает какие-то байки, и они не кончаются.

— А нашим выпускникам, которые поступят в институт, с этого года мы будем платить стипендию, и не такую издевательскую, которую платит государство… И так далее, и так далее. Вам там наверху не мешало бы понять, чем вы управляете, из чего оно состоит и чего хочет. Ваша задача не стимулы выдумывать, а создавать условия, чтобы такие, как мы, захотели что-то делать, начали мечтать и совместно строить планы, как этого добиться. А вместо этого вы нам скидываете народно-хозяйственный план и придумываете стимулы, чтобы мы не отказались его делать — сделайте двадцать кубометров клееного бруса, а мы вам половину денег оставим. Когда вы поймете, что наша мотивация лежит за пределами отдельно взятого предприятия.

— Но как же так? А общенародные интересы где? Это все побоку? — уже задумчиво спросил Либерман.

— Ни в коем случае! Просто это выходит и за ваши рамки, и за рамки Алексея Николаевича. Это задачи общегосударственного строительства, а ими должны заниматься другие люди. Там другие разговоры. Кстати, не мешало бы освободить марксизм-ленинизм от догматов, наростов и ненужных разветвлений. После Ленина и Сталина никто этим вопросом всерьез не занимается, якобы все, что нужно, уже проработано. Печально с этим все. Скоро цитатники Мао перепечатывать будем или издавать цитатники Брежнева, Суслова или кого-нибудь еще…

Я махнул рукой от безнадеги, как бывало всегда, когда заходил в своих размышлениях так глубоко.

Мы молча шли к правлению леспромхоза. Рядом строилось большое здание нового правления. На пороге, как ни странно, нас встречал Иван Сергеевич, а рядом стояли Елена Петровна, Виктор Сергеевич и Наташа Лисовская, командир отряда бухгалтеров.

После взаимного представления инициативу взял в свои руки Иван Сергеевич. Выглядело это нелепо и заискивающе, но все делали вид, что так и надо:

— Просим, просим, очень рады высоким гостям из Москвы. Мы сделаем все, чтобы вам у нас понравилось. Через полчаса накроют стол, а сейчас можно провести экскурсию по нашему леспромхозу. Вот, Виктор Сергеевич, наш начальник производства будет нам все показывать и отвечать на ваши вопросы.

Петр Сергеевич морщился, хмурился и мрачнел нравом. В его голове даже созрела садистская мысль оставить Ивана без вечернего пития. И, когда они на минуту остались позади всех, Петр Сергеевич сбагрил брата далеко и надолго, навсегда.

После увлекательной прогулки по леспромхозу мысль Ивана Сергеевича об обеде показалась не лишенной смысла — проголодались все зверски. Ели весело, даже Петр Сергеевич на время забыл о том, что надо производить благоприятное впечатление на Либермана, и шутил, порой переходя грань, дозволенную в присутствии дам.

Разговоры продолжились, когда мы расселись в кабинете Елены Петровны, и я сказал Евсею Григорьевичу:

— Основной показатель, за который мы бьемся, все бьются: и дети, и работники, и руководство — это "стоимость заготовленного куба на корню". Сейчас она равна ста пятидесяти рублям. Если мы сможем продавать вместо кругляка клееный брус, то стоимость вырастет до двухсот пятидесяти, а если сухую доску на экспорте заменим термодоской, а лучше террасной доской, то стоимость куба вырастет до трехсот пятидесяти — четырехсот инвалютных рублей за куб. После этого останется только один резерв роста стоимости куба — заменить щепу на плиты. Все! Прибыль, выручку увеличивать будет нечем, потому что заготовить леса мы больше, чем теперь, не сможем — не позволяют объемы доступных делянок, а возможности первичной переработки сырья будут исчерпаны. Дальше только открывать производство изделий из дерева и продавать готовую продукцию. Но это пока не вписывается в наши планы по строительству "сказочного поселка". Вот пока все. Как это вяжется с вашими планами реформ — не знаю, вам виднее, но они нам пока до балды, своих планов хватает. Вот, пожалуйста, можете удовлетворить свой профессиональный интерес, задавайте свои вопросы. Здесь все хозяйственные руководители высшего звена нашего поселка. Отсутствует Нонна Николаевна, директор школы, Семен Иванович, директор колхоза, и командиры отрядов. Директора колхоза вряд ли нам удастся раскрутить на поговорить — у него скоро запуск птичника на три миллиона голов. Он даже на Косыгина не среагирует, человек в полном погружении.