Толчки приносили мне ужасную боль, шлепки по моим ягодицам я не сильно ощущала из-за джинсовой юбки. Глаза перестали фокусироваться хоть на чем-нибудь, и я стала закрывать их. Слезы все еще капали от непереносимой боли во всем моем теле.

Я понимала, что отдаляюсь от этого мира и уже успела проститься и попросить прощения у всех, с кем когда-либо имела дело. Но потерять сознание мне не дали. Внезапно боль вся закончилась, и мои руки освободились. Юбку мне опустили, прикрыв все мои открытые места. Я разревелась еще сильнее.

— Ну все, моя радость, я тут. Зря я оставила тебя, — это была Саша. Только ее голос я смогла разобрать. Я повернулась к ней, собрав все свои силы, и зарыдала ей в колени. Она гладила меня по голове и успокаивала убаюкивающими словами.

Подруга попыталась осторожно меня посадить, поставив поднос с кружкой ледяной воды и обезболивающими на тумбу. Она вручила мне кружку и таблетку, и я выпила все содержимое кружки. Горло заболело от ледяной воды.

И я обняла ее, зарыдав ей в плечо. Спустя некоторое время, которое шло за моими слезами очень быстро, в комнату ворвался Смирнов, и я попыталась кинуться к нему в объятия. Но не смогла справиться со своим телом. Тогда он взял меня на руки и понес прочь из этого дома.

В такси мы оказались спустя несколько десятков минут. Меня пытались осторожно одеть и обуть и вынести на улицу. Слезы капали с моих глаз непроизвольно. Я вытирала их со своих щек рукавами куртки.

Я не помню, как я очутилась у него в номере, но, кажется, не способна была о чем-то думать. Он осторожно усадил меня на кровать и пошел прочь. Вернувшись, он снял с себя футболку, снял мою, мокрую от снегопада, и надел на меня свою, сухую и теплую.

Миша дотащил меня до ванной и усадил, предварительно раздев почти до гола. Только он собирался выйти, как я остановила его, успев схватить за руку и крепко сжать ладонь.

— Пожалуйста, — прохрипела я, — избавь меня от него, прошу тебя, я не могу так больше.

И он выполнил мою просьбу, раздевшись и залезая ко мне…

Поездка V

the xx — missing

На следующее утро я сидела на кушетке у гинеколога, свесив и болтая ногами. Я воспроизводила все моменты события, которое случилось со мной накануне, и слезы снова наполняли мои глаза. Я ощущала, как все сжималось внутри меня, съедая остатки разумного.

К счастью, меня не порвали и никаких увечий в виде венерических заболеваний не нанесли. Я даже не особо радовалась. Единственное, что меня беспокоило — это лютый страх перед каждым резким движением, которые выскакивали в памяти неприятными секундами.

Смирнов, который спас меня физически, избавив от пренеприятных ощущений, разговаривал с врачом даже после того, как я вышла из кабинета. Я не знаю, о чем еще можно было говорить так долго, но спустя минут десять он вышел и мы пошли в машину, которую он взял на прокат на время пребывания в Мемориальной Столице.

Погода стояла спокойная, снег сыпал хлопьями, укрывая замерзшую землю одеялом. Уже пять часов вечера, и было жутко темно, словно непроглядная тьма пыталась окутать город пеленой реальности, посвятив каждого в свои личные проблемы и заставляя разбиваться на осколки.

Слезы текли по моим щекам, иногда, в зеркале, я замечала свое красное лицо и черные от туши щеки. Я представила, что взрываюсь. Будто с моим криком меня разбивают, как стеклянную статуэтку клюшкой для гольфа. От злости и обиды. И я не сдержалась, громко разрыдавшись.

Мне приспичило рыться в бардачке и под сиденьем. И я нашла коробку с дисками, отрыла диск с моей любимой группой и вставила в дисковод магнитолы. Увеличила громкость и закрыла глаза.

Спокойная и грустная музыка разливалась по моему телу. Руки брал тремор. Мы ехали в другой район к психиатру, который помог бы мне справиться со всем этим. Меня невольно стали мучить вопросы.

— Почему ты носишься со мной? — тихо спросила я. — Ты же презирал меня и вечно цеплял. Что случилось?

Он молчал. На его лице плясали страшные тени, а желваки бежали по всей шее. Было видно, что разговоры на подобные темы ему не совсем приятны. Вены на руках его напряглись, он крепче сжал руль.

— Я никогда не презирал тебя, — единственное, что он сказал.

Потом, спустя пару минут, добавил:

— Я всегда старался приглядывать за тобой. А все эти приколы… — он вздохнул, — это лишь прикрытие, чтобы никто не догадывался о том, что я чувствую на самом деле. Это… маски! — воскликнул он. — И у тебя они есть, думаешь, я не догадывался? Ты прятала в себе это все, чтобы не раскрыться. Это жутко бездарно, но ты даже вселяла в меня ощущение, будто действительно ненавидишь меня. Я усомнился в этом, когда ты без слов согласилась остаться у меня. Впрочем, были поводы и раньше волноваться, но я приглядывался.