Милку нашел в гостиной. Рядом с её креслом, на заваленном газетами журнальном столике, прозрачная бутылка и две рюмки. Здесь тоже полутьма, но теперь ему показалось, что её лицо словно бы смягчилось, поплыло.

– Так… Напялил мой купальный халат. И всё так же робеешь перед девушкой, боишься чёрт знает чего… И эти мужчины, о Господи, загубили мои юные годы!

– Ты о чём?

– А?… Да так, ладно. Вот что… раскладушки у меня нет, а дам я тебе запасное одеяло. Завернешься и будешь в безопасности.

– Утром надо будет звякнуть в одно место.

– Куда это?

– Даже в два. Соседу моему, тут проблем не будет. И в Афины, Генкиной жене. Ну, вдове то есть. Ста баксов, как думаешь, хватит?

– Этой сучке? С моего телефона? Не дождётся.

– Почему же обязательно сучке…?

– А кто ж она ещё? Русская эмигрантка, голь какая-нибудь подзаборная… Разве нормальная девушка решилась бы на такой брак? Разница в четверть века, и Флоридис, уж ты меня извини за откровенность, практический импотент. И с немалой придурью. Какой он был грек? А наш совок без придури не может.

– Мне кажется, не совсем сейчас уместно… А «Телефон-телеграф» всё там же?

– Ладно, чёрт с тобой, звони. Телефон с длинным шнуром, закройся с ним, будь добр, на кухне, чтобы мне не слышать, как ты будешь пресмыкаться перед этой сучкой. Тебе ведь нравятся молоденькие, а, Сураев?

– Долго рассказывать. Может, всё-таки лучше утром, с почты?

– Наше утро – у них ещё ночь. Если желаешь Генкину стерву разозлить, пожалуйста.

– Так я, пожалуй, позвоню сейчас. Ты точно не против?

– Сказано тебе: давай.

– Тут тоже через «8»?

– Ага, по-старому.

Закрывшись на кухне, Шамаш вздохнул с облегчением. Милкина брань вызвала у него, как ни странно, личное, интимное участие в неведомой Ксении, любимой (а иначе – зачем было жениться?) супруге Генки, захотелось защитить её. И хорошо, что Милка не услышит их разговор. Минут через пятнадцать, после бесконечных перезваниваний и проверок, он смог, наконец, спросить:

– Это Ксения?

– Да.

– Здесь Шамаш Сураев. Ангелос не говорил вам обо мне?

– Вспоминал. Хорошо, что позвонили. Вы сможете его привезти сюда? Я перешлю в консульство все необходимые документы.

– Я бы попробовал, да только меня самого не впустят.

– Мне сочувствуют в консульстве и не только там. Вам помогут получить визу.

– Генка… то есть ваш муж дал мне удостоверение сотрудника своей фирмы, да только…

– И правильно, что не доверяете этой бумажке. Ангелос перед вылетом нашлепал таких бумажек целую кучу, для всех ваших, кого мог вспомнить, при этом веселился от души… Господи Боже мой, я так и не придумала, как сказать о нем Мише!

– Извините?

– Так Ангелос не сказал вам, как зовут его младшего сына? Поистине, человеку с таким характером надо было хорошо подумать, прежде чем заводить детей!

– Ещё раз примите… то есть примите мои соболезнования, – мучаясь от неумения сострадать и неуместного косноязычия, выдавил из себя Шамаш. – Постойте… Выходит, у меня филькина грамота?

– Да поймите, наконец, что никакой фирмы теперь нет. Да, правду сказать, и не было. Ангелос сам был фирмой. Играл, развлекался… Доигрался, забыл, что не один на свете.

Молчание. Шорохи, похожие на неровное дыхание, всплески далекой музыки.

– Вы слушаете, Шамаш?

– Да, конечно.

– Дайте свой телефон, чтобы наш… мой адвокат мог вам позвонить. У вас есть телефон?

– Нет, я вынужден не появляться дома. Ангелос убит… Это не несчастный случай.

Снова тишина, И новый, жесткий тембр того же голоса:

– Какие галстуки предпочитал муж, когда был студентом?

– А никакие. Он терпеть не мог галстуков.

– Сходится. Послушайте, пускай тогда перевозкой… Боже мой, Боже мой… перевозкой тела пусть займется адвокат и те, в консульстве. А вы лучше соберите информацию, всю, что сможете, об убийстве. Я не такая дура, чтобы надеяться, что вы за пару дней разыщете этого дьявола – ведь Ангелос, при всех его недостатках, никому не причинял зла, правда? Я не надеюсь на чудо, но соберите все возможные свидетельства. Запишите, что расскажут очевидцы, лучше на видео.

– Это у нас не так просто.

– У Ангелоса с собой была довольно приличная сумма в долларах. Берите из неё. Утром я факсом пришлю доверенность. Только куда?

Сураев продиктовал из записной книжки номер факса в своей лаборатории, куда всё равно решил прорываться. Тут же передумал:

– Знаете, а вернее будет на консульство.

– Если у вас не выйдет получить, позвоните мне. Что-нибудь придумаю…

– Спасибо.

– Покамест не за что.

– Ну знаете… – он хотел сказать, что благодарит за обещание, потому что ему давно уже никто и не обещал ничего, вот только ещё Генка…