Брякнула тарелка, потом вилка. Тёмный абажур низко нависает над столом, и ему видны одни руки Милки, маленькие, красивые. Или хорошо ухоженные? Кто спорит, соль здорово подорожала, но совсем её не класть – тоже чересчур…

– Ты уже собралась?

– Да никуда я не собиралась. Расскажи, в чём дело?

Отчего ж не рассказать? Ещё как поднимался по лестнице, загадал Сураев: вот если Милка причешется ради него… Позабыл, что у неё теперь стрижка короткая, голова причесана раз и навсегда. И волосы не её, золотистые какие-то. Один хрен, скрывать ему нечего.

Выслушав, Милка помолчала. Жестко глянула на него:

– Из всего этого вовсе не следует, что кто-то убирает свидетелей. Тебе, похоже, ничего не грозило, – неприятно хохотнула. – А тот убитый гэбист как раз не свидетель.

– А зачем было ему врать?

– Пугал тебя, например… Да мало ли ещё зачем.

– Так есть у тебя куда уйти?

– Есть, нет – разве в этом дело? Флоридис убит, а ты хоть помнишь, что с ним случилось? Каждый думает только о себе!

– Ты неправа. Я и в гостиницу пошёл, может, чтобы хоть что-нибудь сделать для него.

– Да ради Бога… Однако представим себе, Сураев, что твои опасения имеют под собой почву. Почему эти злодеи придут убивать именно меня? Я была замужем за Флоридисом пятнадцать лет тому назад. Жизнь тому назад. Я ведь не афишировала, что…

– Что – «что»?

– Да ладно, не важно сейчас. И потом: найти меня здесь, пронести в анклав оружие?

– Профессионал обойдется и без оружия, Мила.

– А кстати, с чего ты взял, что в номере орудовали профессионалы?

Чёрт, а ведь и правда… Не подумал он. Теперь последняя заготовка. Или не стоит?

– Милка, а не потому ли ты так реагируешь, что это ваши люди орудуют?

– Ваши?

– Ну, здешние.

– Какие такие здешние?

– «Моссад», например.

– «Моссад», во-первых, не убивает людей без крайней необходимости.

– Сказанула, однако.

– А ты наслушался антисемитской пропаганды! Во-вторых, в этой стране у Израиля нет иных интересов, кроме защиты своих соотечественников, вот… Тут помнят о погромах, Сураев. И сколько местных полицаев трудились в зондеркомандах!

– Я что ж, я ничего против не имею, хотя насчет «Моссада»… Послушай, Мила, я готов согласиться, что этой ночью, возможно, ещё пронесёт. Но стоит ли дольше рисковать, право, не знаю… Конечно, нас там было пятеро, и что начнут именно с тебя, вероятность не так уж и велика. Но завтра утром, и пораньше, надо уходить. Согласна?

– В принципе да. Напрасно рисковать и мне не хочется. А ты предупредил остальных?

– Я не смог. У меня и телефонов их нет. Не все, точнее… Я ведь, ты знаешь, не большой любитель ваших ежегодных собраний.

– Да, забился в свою нору. Иногда я готова была тебя понять: Басамана с каждым годом всё труднее переносить… А мой новый телефончик где добыл, признавайся?

– Генка дал. Ещё как на встречу приглашал. Сказал, что если по трём другим его отыскать не удастся, а случай неотложный, так позвонить сюда, тебе… Я что-то не так, а, Мила?

Дважды коротко всхлипнув, она закрыла лицо руками. Почти сразу же опустила их и откинулась в тень.

– Этот стрекозёл заскочил по приезде, оставил подарки, деньги – только его и видели. До того самого вечера, позавчера. Я ведь ради него и пришла. Нехорошо я сейчас сказала про Флоридиса, извини.

– Просто мы с тобой, Мила, воспринимаем Генку как живого.

– И если как живого, так стоило обзывать? Ты не знал, он всё это время меня поддерживал. Оставил квартиру.

– Знаю.

– Про квартиру все знают. Но про переводы каждый месяц ты ведь не знал, правда? А как началась эта свистопляска, присылал посылки, и когда появились «голубые каски», снова наладил переводы. И это он придумал, как мне выбраться отсюда…

– Генка?!

– Ну да. Я, если честно, уж несколько лет как хочу уехать. Все умные уже уехали, Сураев. И если мы с тобой ещё тут, это скверно характеризует наши умственные способности.

– Согласен. Хотя…

– Как началась пальба, я обошла все, почитай, консульства. Настоялась в очередях. И без толку. Если бы хоть специальность техническая, да ещё из нужных там… Но ведь какие сволочи, а? Не говорю уж о диссидентах, ведь даже когда стряслось это дурацкое ГКЧП, они готовы были нас принять как родных! Ну, первые дни… А полилась кровь по-настоящему —так двери на замок!

– Нам никто ничего не обязан, Мила. Государства, как люди: одни откровенные эгоисты, другие маскируются. И с диссидентами никто теперь возиться не станет. Зачем? СССР и сам развалился. И если бы не здешние ядерные ракеты, Запад не делал бы для нас и того, что делает…