Шрифт:
– Это был риторический вопрос, а не экзистенциальный, – обиженно буркнул чародей. – И если кое-кто тут такой умный…
– Умный у нас тут ты. А я эрудированная. Если ты это хотел услышать.
– Я вообще ничего не хотел!
– Ребята, Сеня, Агафон, пожалуйста!.. – обернулся к ним Иванушка со страдальческим видом. – Я, конечно, понимаю, что мы тут все немного более чем немного нервные… но…
– Извини, Агаш, – лицо Сеньки из сердитого сделалось усталым и несчастным. – Я веду себя как мегера.
– Нет, это ты меня извини, – понурился маг. – Наверное, было бы действительно лучше, если бы с вами отправился Адалет. Бытовая магия всё-таки не моё. Не со свиным рылом в калашный ряд.
– Отставить пораженческие настроения, как говорит Граненыч! – ободряюще улыбнулся ему Иванушка.
– Прорвемся, – сжала царевна плечо друга. – А заклинание потом ты попробуй переналожить, ладно? Я это слово… ну или похожее… от вамаясьских купцов в детстве на ярмарках часто слышала, вот и запомнилось.
– Ну вот, всегда так, – усмехнулся Агафон. – Это я должен вас утешать и воодушевлять, а не вы меня.
– У нас просто практики больше, – шкодно подмигнула ему Серафима, и маг невольно хохотнул.
Тем временем, несмотря на свои же слова о том, что его заведение – свинарник, и не переставая хулить себя, свою чаевню, деревню и весь Белый Свет скопом, непригодные для пребывания таких возвышенных персон, как его посетители, Чай Бу Хай поставил воду кипятиться и жестом фокусника расположил перед гостями россыпь коробочек.
– Сясьмин чай, хризаньтем чай, розя чай, лотусь чай, перисик чай, силива чай, импирь чай, земиляника чай, силива, розя и перисик… хризаньтем, сьсьмин, розя и сиповника… – затараторил он, при каждом слове с поклоном указывая на свой ассортимент. Принимая ошарашенное молчание гостей за недовольство, он закачал головой, убрал эти коробочки, выставил новые и продолжил, с каждым новым предложением волнуясь всё больше: – Маньго чай! Мятя чай! Золётой корень чай! Линьмон чай, женьшень чай, перисик, манго, сясьмин и розя чай!..
– Вот этот, этот и этот, – ткнула Сенька наугад, только чтобы он успокоился.
– Халёси выбора, насяльника, пиривасходная вкуса, утаньсённая, восхитительная, настоящая знатока! – завел он глаза под лоб точно в экстазе, расплылся в улыбке, как квашня на столе, и принялся засыпать содержимое коробочек в свои почти игрушечные чайнички.
Гости, чувствуя себя перед сидевшим на корточках Бу Хаем как школяры перед кафедрой учителя, решили последовать его примеру. Они опустились на коврики из соломы, помялись, повозились, складывая под собой ноги так и эдак [32] и, устроившись в конце концов по-тамамски, вежливо воззрились на трактирщика, не совсем понимая, что им делать теперь. Запрошенных еды и отдыха им не предоставляли, только обещали, но и то прибытие торжественной делегации старосты отчего-то задерживалось, и с каждой минутой идти на поиски удобств или просто ужина становилось всё более неловко – особенно при таком улыбчивом энтузиазме чайного мастера.
32
Изобретая походя несколько новых асан.
Словно забыв о гостях, он переливал воду из разных кувшинов из чашки в чашку, сливал ее, наливал снова, показывал чашки десятками, невзначай погружая ошалевших путников в такие дебри глинодобычи, обработки, обжига и глазурования, что иному забугорскому землезнатцу и гончару и не снились. Когда же медный чайник запыхтел, хозяин примолк, навострил уши и, услышав что-то доступное одному ему, воскликнул:
– Слысите? Чу… Сюма ветра в ивах… в тутовнике… в бамабуке… В сёсьнах! Вода сварилася!
И проворно сняв чайник с огня, принялся разливать сварившуюся воду по глиняным чайничкам. Пару минут спустя, когда чай напарился, вместо того, чтобы разлить его по чашкам и спокойно выпить, Бу Хай принялся распределять его по всему своему ассортименту чашечек, способному посрамить посудную лавку.
– Есили мы нальем этот чай в эту чаську… а она из гилины хёлёдного севера… аромата будет такая… – азартно совал он одну чашечку-наперсток под нос то Агафону, то лукоморцам.
– Ну, чай, – искоса переглянулись мужчины.
– А есили налить этот же чай в сяську из гилины, привезенной с юзьных склонов холма Пиредков… Сюсьтвуете? Сюсьтвуете?! Иная запаха совсема!
– Ну, чай…
– Есили в сяську из зёльтой гилины, сьто привозят из Таньваня… Сюсьтвуете? Сюсьтвуете?! Силовна другая сорта!
– Ну, снова чай…
– Сделайте умные лица и кивайте! Не позорьтесь перед державами! – прошипела им царевна, хоть сама чувствовала себя не дегустатором, а лопухом, обжуливаемым в уличную игру в три стаканчика. Только тут от нее требовалось угадать, где наилучший чай. После пятой попытки она начинала понимать, что найти яблоко у площадного мошенника со стаканами было гораздо проще.