— Кейт! — крикнула вновь рыжая, пытаясь перехватить руки, — ну прекрати, — извивающийся «червяк» по-прежнему хохотал. Один минус ее смеха — что иногда он очень похож на плач. Вот бывает так, забудешься, уже начинаешь задыхаться, а все смеешься, а люди вокруг тебя думают, что ты из-за чего-то грустишь. Я уже хотела прекратить и отпустить малышку, как в комнату буквально ворвалась Катрин.

— Отпусти сестру, — приказала она достаточно грубым тоном. — Ты что, издевалась тут над ней? — прорычала Катрин, тут же беря Эмс за руку, резко одергивая ее на себя и пряча за себя.

— Кэт, мы просто… — попыталась вступиться за меня сестра, но бестия, стоящая напротив меня, остановила ее жестом руки.

— Тварь, как у тебя вообще рука поднимается обижать ее?! Она же маленькая! — Катрин хотела уже даже замахнулась на меня, но, встав, я ушла от подобия удара.

— Первое: по себе ирамитаса не судят. Второе: тебя смех, дорогая моя сестричка, не смутил? — спросила я с сарказмом в голосе. Ненавидела, когда эта гадюка начинала на меня наезжать без видимой на то причины.

— Это было больше похоже на плач, — фыркнула Катрин, — не оправдывайся, демон.

— Может надо просто больше проводить времени с сестрой и ты уже не перепутаешь плачь и смех? — спросила я, скрещивая руки на груди, а после раздраженно выдохнула. — Слушай, ты меня задолбала. Считаешь, что, называя меня демоном, ты оскорбляешь? Напротив, ты констатируешь факт. Всё равно, что я назвала бы тебя редкостной сволочью.

От моих слов у Катрин, похоже, перехватило дыхание и глаза близняшки округлились.

— Я? Сволочь? Это ты неблагодарная…

— А с каких это Великих Сил я должна тебя благодарить? За что, Катрин? — вкрадчиво поинтересовалась я.

— Проявила бы к отцу хоть какое-то уважение! Тебя попросили выйти, а ты начала тут над сестрой издеваться, — проворчала Кэт. Кажется, ее аргументы уже закончились, и она пыталась хоть как-то выйти сухой из воды.

— Вот к отцу когда-нибудь и проявлю. А ты уж точно этого пока не заслужила. Брысь из моей комнаты, — кивнула я ей на дверь. Благо, дважды повторять не пришлось.

Эмми, которая и так всё понимала без дополнительных слов, быстро убежала, видимо, в свою комнату, а я, немного подождав вышла в холл, где меня уже дожидался отец.

По правде говоря, идти к нему у меня желания было не больше, чем продолжать разговор с Катрин, но во мне вновь проснулся интерес. Михаил не мог просто так ласково заговорить со мной одним прекрасным утром и спрашивать о том, что же мне снилось. Ведь должен был оставаться хоть какой-то скрытый подтекст. Разве не так?

Просторный и светлый холл поприветствовал меня яркими лучами солнца, что лились из витражей на окнах.

У подножия лестницы стоял отец. Он смотрел на меня так пристально и внимательно, будто бы я что-то натворила. Хотя, в последнее время, даже выполнила свой прямой долг — отвела душу на суд. Вздохнув и решив принять неизбежное, я все же спустилась к нему.

— Ты хотел меня видеть? — поинтересовалась я ровным голосом.

Каждый раз, когда Михаил звал меня «просто поговорить», это означало, что в следующий час меня будут осуждать за любые мои действия, так что со временем я научилась не выдавать своих эмоций и стоять с ровным лицом, пока меня ругают.

Но не показывать — одно, а чувствовать — совсем другое. Честно сказать, мне было частенько завидно смотреть на то, как он общается с Катрин и Эмми. Старшую приводит в пример младшей, а меня считают просто тумбочкой, ненужной мебелью, о которую все спотыкаются, и всем мешает. Мне было больно наблюдать за тем, как они вместе смеются, а меня отторгают как какую-то опухоль просто потому, что у меня черные крылья. Может, я тоже когда-то хотела быть такой — папиной дочкой? Может когда-то я действительно хотела стать лучше, насколько это возможно?

Стать ангелом завесы — ответственное дело, на которое мне стало все равно, поняв, что отцу от этого ни жарко, ни холодно. И вот теперь я стою перед ним на очередной разговор. Я еще не знаю темы, но кажется, будто старый сценарий сейчас повторится. Как по заезженной пленке пойдет одна и та же песня. Ну демон я, ну не могу я себя контролировать. Это в моем характере! Да, я до смерти ненавижу Рай и всех чистокровных ангелов за их слишком правильные поступки. Ненавижу, что нас заставляют погибать «во имя высших целей!». Каких еще высших? Чтобы понять, кто в Раю прав, а кто — нет? Кто достоин тут жить, а кто — нет? Что дети лишаются матерей и отцов только потому, что их заставили защищать Рай?