Что он заказал, он не запомнил. Как ел — не запомнил тоже. Он помнил потом только, как смотрел на изящный женский профиль, то пропадавший в тени, то снова выходивший на свет тусклых оранжевых здешних ламп. Смотрел, любовался, ждал. Скорее бы.

Рассчитав его, девушка сняла форменный передник, кинула на ближайший стул, вышла за дверь и поманила его за собой.

— Вам ничего не будет за такую отлучку? — с тревогой спросил Ярослав.

— Нет, ровным счетом ничего, — засмеялась она. — Здесь и без меня справятся. Ну, пойдем?

— Куда вы хотите? — Ярослав постарался, чтобы это звучало галантно, а не беспомощно. Ну в самом-то деле, откуда он знает, куда ее лучше вести? Девушка всерьез задумалась.

— Куда угодно, но чтобы при этом не выходить из «Магии».

— Понятно, — такой выбор Ярослава сначала несколько озадачил, но подумав, он решил, что это логично: вряд ли ее смена закончилась. Скорее всего, она рассчитывает часик погулять с ним и вернуться обратно. — В кино? Или к кому-нибудь из ваших конкурентов?

Тут ему показалось, что он опять спросил что-то не то: она посмотрела на него так недоуменно, будто он без предупреждения перешел на китайский. Да что опять не так?! Наконец она медленно сказала:

— Конкуренты — это хорошо. Это отлично. Пойдемте в кофейню. Никогда не пробовала их тортики.

— Я тоже, — с готовностью подхватил он. — Вот прямо сейчас это и исправим!

Рита действительно никогда не пробовала тортиков из той кофейни. И их кофе тоже. И человеческую пищу вообще. Потом уже она поняла, что сделала глупость: да, это был логичный шаг, но не с жирного же крема надо было начинать! Но никто никогда не предупреждал ее, что жирное — это нагрузка на организм, и что тортики с кремом — это то самое жирное и есть. Да даже если бы и предупреждал, не факт, что она вспомнила бы в тот момент. Она растерялась.

Обычно все предлагали ей всего один вариант: к ним домой. Она его, конечно, отвергала, но выдвигала встречный: маленькую удобную подсобку около «Каприччо». Она неплохо обустроила ее за эти годы, у нее там было даже подобие лежанки. Всем хватало. Никто не жаловался. И тут вдруг: кино! Кофейня! Не могла же она вместо этого сказать: «В подсобку». То есть, могла, конечно, но решила проверить, на сколько его хватит. Долго ли он сможет держаться, прежде чем предложит ей поехать к нему, и вот тогда она скажет…

Он не предложил. Он рассказывал что-то о своей работе, о детстве немного, о какой-то бывшей то ли жене, то ли не жене (впрочем, быстро перестал, это он молодец). Но Рита слушала все это вполуха. Она пробовала тортик. И у тортика, как ни странно, был вкус.

Рите все еще было красно, но так размыто-красно, с добавлением белого, крапчато-красно, почти розово и хрустально. Такого с ней до сих пор не случалось ни разу.

Он пытался расспросить ее о чем-то, но Рита отговорилась усталостью и продолжала смаковать. Значит, вот это — сладко. Вот это — фрукт. А это — тесто. Интересно! А кофе, оказывается, горький, вообще непонятно, зачем его пьют.

В конце концов мужчина замолчал и просто уставился на нее. Мужчины часто на нее смотрели примерно так же. Но он опять ей ничего не предложил. Тогда, чтобы разрушить молчание, она сказала:

— Наверное, мне пора возвращаться на работу.

— Да, конечно, — тут же засуетился он, расплатился, проводил ее до «Каприччо», долго стоял, не желая уходить, будто чего-то ждал. Рита наконец сообразила, что он не уйдет просто так, как обычно уходят те, из подсобки. Им достаточно было просто задать направление на выход. А с этим человеком придется прощаться.

— Спасибо, — сказала она. — Это был самый необычный вечер в моей жизни.

Это была правда. Она подошла поближе, поцеловала его в щеку, почувствовала, как его бьет мелкая дрожь. Значит, на самом деле она на него все-таки действует! Но как же он держится, в таком случае? И не слишком ли это было — лезть к нему с поцелуями? Но он ничего, как-то выдержал. Пожелал ей хорошего вечера и ушел. Ну ничего себе. Ничего себе, какие железные бывают люди.

Ночью ей было плохо. Ее выворачивало наизнанку долго и мучительно. Потому что нагружать организм, никогда не пробовавший человеческой пищи, жирным тортиком, могла только такая идиотка, как она.

«Это озноб, я просто заболел, и не удивительно, такая мерзкая осень, это нечто», — убеждал самого себя Ярослав, но все никак не убеждался. Его натурально трясло от близости этой девушки. Когда она его поцеловала, он подумал, что крыша у него съедет вот прямо сейчас, он сгребет ее в охапку и, не слушая никаких возражений, поволочет в ближайшую пещеру, подворотню… Или что там в торговом центре можно счесть аналогом пещеры — подсобку? Как она вообще умудрилась дожить до сегодняшнего дня, так действуя на мужчин? Или она так действует только на него? С ума сойти. Он вот уже чуть не сошел.