– Сколько до этого осталось времени?
– поднял брови Колычев.

– До того момента, когда мир окажется перед выбором: измениться или погибнуть?
– уточнил Басов.
– Очень мало.

– И что же мы можем сделать?
– развел руками Колычев.
– Люди не меняются.

– Значит, надо меняться тебе самому, - спокойно проговорил Басов. Проблема в том, что побеждать кого-либо в войне бессмысленно. Сражаясь с отвратительным противником, ты сам становишься подобен ему. Иначе проиграешь. Но если у тебя нет противника, ты можешь спокойно жить так, как считаешь нужным. А то, что при этом можно оставаться непобедимым, я только что продемонстрировал.

– Сказали бы вы это Татищеву, - усмехнулся подполковник.
– Он спит и видит, как разгромить коммунистов по всем направлениям. Он человек войны.

– Поэтому я и говорю с тобой, - улыбнулся Басов.
– Говорить следует только тому, кто готов выслушать.

– То, что вы сказали, больше подходит для церковной проповеди, произнес Колычев.

– Как может человек, мечтающий о политическом влиянии, проповедовать отказ от конфронтации?
– улыбнулся Басов.
– Церковные деятели все время враждуют между собой, а ты предлагаешь им заняться снижением враждебности в мире. Важен не род занятий, а психологический настрой, отношение к миру.

– Многое ли изменится от того, что я изменюсь?
– спросил Колычев.

– Многое, - кивнул Басов.
– Тот, кто живет по законам другого мира, уже создает этот мир вокруг себя. У тебя много учеников, а будет еще больше. Ты можешь многое.

– Вы поможете?
– неожиданно для самого себя спросил Колычев.

– Увы, нет, - отрицательно покачал головой Басов.
– Иначе ты не получишь необходимого опыта. Я лишь указал направление. Идти тебе придется самому. Движущийся по пути всегда одинок и в опасности. Помни только, что пустых жертв от тебя никто не требует. Я надеюсь, что ты не намерен собирать апостолов и лезть на крест. Ты идешь своим путем - помогая другим, помогаешь себе. Все просто. Мне нужно лишь, чтобы ты видел связь между собой и миром, в котором живешь. В этом твоя миссия.

– И куда же ведет этот путь?
– спросил Колычев.

– К нам, - бросил Басов.

* * *

Вагон трамвая катился по вечернему городу, грохоча на стыках рельсов. Примостившийся на конце длинной деревянной скамейки Санин безучастно смотрел на остывающую после теплого сентябрьского дня улицу. За пять лет пребывания в этом мире он привык и вполне освоился. Ему досталось непростое время пять самых страшных лет для этой страны. Но, как ни странно, они были для него самыми счастливыми в жизни. Он искал и находил, ставил себе вопросы и получал ответы на них. Жизнь была наполнена смыслом. Свобода, право выбора нужно ли ему что-либо еще? Что значат суровые научные оппоненты для человека, прошедшего через объяснения в КГБ? Что значили для него, уважаемого профессора университета, неурядицы гражданской войны, если он явился сюда из страны, где знание, не способное принести денег и власти, уже давно не ценилось? И главное, после долгих лет одиночества, неудачного брака и трагического развода он сумел все-таки найти ту, которую любил, ту, которая любила его, ту, которая подарила ему сына. Не радовало только одно. Двое его учеников, с которыми он попал в этот мир, сделали самое глупое из возможного. Они начали враждовать. В итоге один оказался в тюрьме, а другой стал главой спецслужбы возникающего на обломках империи государства. Вопрос еще, что хуже. Один, по крайней мере, изолирован. А второй? Обладая такими знаниями вкупе со жгучей ненавистью, можно много дров наломать... Ради благих целей, как всегда.

– Но можно сделать и много хорошего, - произнес непонятно как оказавшийся рядом с ним на скамейке Артем.
– Вопрос - куда направить эту энергию.

Санин резко повернулся к нему:

– А, это вы? Я вас, признаться, тогда за Петиного знакомого принял.

– И не ошиблись, - улыбнулся Артем.
– Я к Петру приходил. Впрочем, теперь пришел к вам. Извините, что я с вами так тогда... Назад не желаете?

– Ну, вы же знаете ответ, - после секундной паузы сказал Санин.

– Знаю, - подтвердил Артем, - но спросить обязан.

– Нет, не желаю, - спокойно ответил Санин.

– Вот и хорошо, - широко улыбнулся Артем, - потому что у меня к вам просьба.

– Что же может быть нужно такому... существу, как вы, от скромного профессора истории?
– осведомился Санин.

– Не слишком преувеличивайте мою роль и не слишком занижайте свою, поморщился Артем.
– В отличие от меня, вы можете прямо вторгаться в события этого мира.

– А вы не можете?
– поднял брови Санин.

– Землетрясение устроить, или наводнение, или метеорит на грешную землю кинуть, это пожалуйста, - спокойно отозвался Артем.
– А толку? Очередные юродивые на папертях прокричат: "За грехи наши", люди в очередной раз запасутся консервами, очередные спекулянты получат барыши... и ничего не изменится. Нас интересует изменение сознания, а при катаклизмах люди склонны грабить продуктовые лавки и поглубже забиваться в свои поры. Что я еще могу? Поговорить с кем-нибудь, как с вами сейчас, тоже пожалуйста. Но недолго, не со всеми и не обо всем. Так что не все так просто.

– Ну а что же я могу, по-вашему?
– склонил голову набок Санин.

– Вы здесь живете и можете воздействовать более методично, - улыбнулся Артем.

– Не проще ли тогда поговорить с сильными мира сего, обладающими властью и финансами?
– уточнил Санин.

– У меня был печальный опыт, - погрустнел Артем.
– Как раз с Петром.

– С Назаровым?
– удивился Санин.
– Какая власть может быть у нищего ассистента...

– Нет, это было, когда он состоял при дворе регента королевства, спокойно пояснил Артем.
– Дело в другом. Во-первых, если некто поставил себе цель исходя из уровня своего развития и информированности и идет к ней напролом, ничего вокруг себя не замечая, говорить с ним бессмысленно. Он ухватит только то, что будет ему импонировать и согласовываться с его убеждениями. Для переоценки ценностей, для сбора дополнительной информации, тем более об основах мироздания, надо остановиться. Как говорится, сесть и подумать. Разумеется, кто реже останавливается, тот большего добивается в политической борьбе. Вы же понимаете, что политическая борьба требует постоянного напряжения сил и непрерывной деятельности. До философии ли тут? Вот и получается, что наверху оказываются люди, менее всего склонные думать на глобальные темы. А значит, нас они просто не услышат. Когда вы участвуете в реальной политической борьбе, вопросы долгосрочного развития цивилизации для вас обычно второстепенны. Вас больше интересуют сиюминутные проблемы. Главное для вас - победить стоящего перед вами врага. Обычно это называют политической целесообразностью. А уже прикрываясь ею, можно и народу врать, и с самым отвратительным диктатором союз заключать. Так что, сколько ни напоминай такому "реальному" политику о вечных истинах, все равно победят сиюминутные интересы.

– Ну а если вы явитесь во всей своей славе и блеске, - хмыкнул Санин, покажете свою мощь и укажете путь?

– Еще хуже, - безнадежно махнул рукой Артем, как при зубной боли.
– Нас сразу запишут в боги. Начнется драка за близость к нам, а немедленно образовавшаяся жреческая каста от нашего имени такое творить будет... Жутко представить.

– Но я-то что могу?
– уже нетерпеливо проговорил Санин.

– А вы можете дать ту идею, которая завладеет умами, а потом старательно поддерживать и развивать ее, - пояснил Артем.
– Вы можете донести ее до сильных мира сего. Пусть они даже считают, что с ее помощью добиваются своих личных целей. Главное, чтобы двигались в нужном направлении.