— Ладно, справлюсь, — ворчала Анька себе под нос.

Она раздобыла муку, чуть подогрела в блестящей кастрюльке молока. Лось, скептически принюхиваясь, сунул нос на кухню, натягивая шапку и застегивая куртку, но Аньку разобрал такой азарт, что она не обратила внимания на его сборы. У нее уже шкворчало масло на раскаленной сковороде, и первый блин переворачивался деревянной лопаточкой.

Когда он вернулся, чуть припорошенный снегом, с покрасневшими щеками, у Аньки на тарелке стопочкой лежало несколько блинчиков. Половину из них она украсила порезанной на пластики ягодой, половину — ложечкой красной икры. Она заметно волновалась, и сковородку, в которой пекла блины, отмыла и натерла так, что она блестела больше прежнего.

— Ну, — потирая руки, произнесла она, — попробуешь? Рискнешь?

Лось, склонившись над тарелкой, внимательно оглядел предложенное ему блюдо.

— Что это? — подозрительно поинтересовался он, словно Анька предлагала ему отведать жуткую свежевыловленную каракатицу, и та еще шевелила щупальцами.

— Блины, — ответила Анька гордо. — По семейному рецепту. Ты что, блинов никогда не пробовал?

— Пробовал, конечно, — ответил Лось, принюхиваясь. — Но в ресторане. Я не думал, что ты можешь это приготовить.

— П-ф-ф, — как можно небрежнее протянула Анька. — Да чего там мочь-то? Ну, ты будешь пробовать, или ограничишься просмотром?

— Попробую, — отважно ответил Лось.

Он выбрал тот, что с икрой, еще горячий, сочащийся маслом, свернул его в трубочку и осторожно куснул золотистое тесто. Анька, казалось, даже дышать перестала, пока он задумчиво пережевывал блин, ловил губами крупинки икры, рассыпающиеся из надкуса.

«Только бы это была соль, а не сода! — молилась Анька, сцепив руки на груди и с волнением наблюдая за выражением лица Лося. — И ведь молчит, как партизан!.. Ну, если это была сода, то у него сейчас пена изо рта полезет, и все сразу будет ясно…»

Однако, ничего такого с Лосем не происходило. Он преспокойно уплетал блины, но при этом помалкивал, как обычно, и Анька чувствовала себе хуже, чем приговоренный к казни. Время в ожидании его ответа тянулось мучительно медленно, и Анька со злости готова была уже треснуть Лося по голове надраенной сковородой, потому что в его неторопливой дегустации заподозрила очередное зловредное лосиное издевательство — в качестве наказания.

— Ну как, — не вынеся напряжения, охрипшим от волнения, совершенно преступным, исступленным голосом, каким доведенные до ручки Раскольниковы требуют выбрать кошелек или жизнь, спросила Анька. — Ну, чего ты молчишь?! Вкусно?!

Глаза Лося смеялись, он половчее ухватил блин и откусил еще.

— Очень, — пробубнил он, и Анька так откровенно и с таким облегчением выдохнула, что Лось рассмеялся, потешаясь над нею. — Ты правда готовишь вкусно. Даже лучше, чем в ресторане. Как ты это сделала?

— Говорю же, — мгновенно надуваясь от гордости, ответила Анька, — бабушкин рецепт!

— А сама почему не ешь? — вкрадчиво поинтересовался Лось, и у Аньки сердце замерло. Она уже успела выучить его повадки, и тотчас же поняла, уловив знакомую интонацию в голосе — он подманивает ее к себе поближе. — Ты же ничего не ела. Неужто не хочется?

Он взял блин, свернул его так же, как для себя, и поднес к ее губам. От него пахло маслом и ягодой — для Аньки он выбрал с клубникой, заставив ее невольно облизнуться от предвкушения.

— Лось, — подозрительно произнесла Анька, — клубника, шампанское, шоколад, кальмары… Мне кажется, или ты нарочно набрал всякой всячины, которая вроде как… афродизиаки?! Ты тут рассчитывал, что если сначала я буду против, то потом налопаюсь шоколада и на стену полезу, а ты меня, тепленькую, возьмешь, так? Кова-арный…

Лось не ответил; деловито отыскал баллончик со взбитыми сливками и украсил лакомство в своих руках белым сладким облачком.

— Попробуешь? — невинно поинтересовался он, протягивая Аньке.

— Ах ты, хитрый ты Лось, — протянула Анька, глядя в его смеющиеся глаза. Она прихватила губами блин со сливками, все так же глядя в лицо мужчине. — М-м, и правда вкусно!

Проглотив кусочек, Анька куснула еще — и нарочно прихватила губами пальцы Лося, пробуя взбитые сливки.

«О, а кто это у нас такой впечатлительный! — подумала Анька, нарочно проводя по его большому пальцу языком и все так же неотрывно глядя в его глаза. — Кто это у нас дрожит, как сердце у зайца? Кого это у нас ревность так заводит, а?»

— Сладкие, — произнесла она, нарочно медленно отирая губы от остатков сливок. — А можно… еще?

— Можно, — отвечает Лось сдержанно и спокойно, но глаза его поблескивают очень знакомо.

Он берет сливки, но поливает не блин, а оставшуюся после Анькиной готовки клубничку. Ягода очень крупная, Анька даже дыхание затаивает, глядя, как Лось аккуратно ее ухватывает за зеленый хвостик и подносит к ее, Анькиным, губам. Анька послушно раскрывает рот, берет на розовый мягкий язык ягоду, чуть прикусывает ее, словно дразнясь, и плотно сжимает губами; на языке ее сладко, с фруктовой кислинкой, и само действо больше похоже на страстный поцелуй. Анькины губы захватывают ягоду все дальше и дальше, и девушка ощущает, как подрагивает рука мужчины. Блаженно прикрыв глаза, Анька вкрадчиво кладет свои пальцы на его запястье; под ними часто-часто бьется пульс. Она ухватывает остаток ягоды губами полностью, неспешно и лениво, словно уже насытившись, снова касаясь мягким языком пальцев мужчины, и тот совершенно отчетливо вздрагивает от этого легкого прикосновения, как завороженный наблюдая за действиями девушки.