— Ты у меня настоящий мужчина. Мне с тобой повезло.

В этот момент в дверь спальни раздается предупредительный стук и на пороге появляется мама. В течение секунды она оценивает наши сборы: развороченные шкафы с одеждой и раскрытые сумки, после чего официальным тоном уточняет:

— Таша, можно тебя на пару слов?

Я треплю сына по голове и выхожу из комнаты, закованная в непробиваемую броню, подаренную мне разговором с Джейденом. В том, чтобы достичь эпицентра боли, есть своя прелесть — в борьбе за выживание организм отметает все ненужное, оставляя на борту лишь то, что по-настоящему имеет значение. Ты с кровью отдираешь привычную часть себя, и вместе с опустошением к тебе приходит истинное понимание свободы. Что бы сейчас не сказала мама, меня не коснется и ничего не изменит.

— Я тебя слушаю, — я плотно прикрываю за собой дверь, что Сэм не становился свидетелем нашего разговора. Меня посещает мысль, что Айзек мог позвонить родителям и рассказать о произошедшем, но для такой новости мама выглядит слишком сдержанной.

— Я так понимаю, что вы с Сэмом собираетесь во Флориду. Мне бы не хотелось, чтобы ты принимала поспешные решения, Таша. Напомню, что помимо сына у тебя есть еще и муж, и пусть сейчас ваш брак претерпевает сложные времена, в последствие ты можешь об этом пожалеть.

— Когда тебе надоест впустую сотрясать воздух, мама? Ты потеряла возможность давать мне советы, когда встала на сторону человека, который едва не отправил меня на тот свет. Я развожусь, и мне совершенно наплевать, что об этом подумаешь ты и кто бы то ни было. Отправив Айзека забирать меня из больницы, ты развязала мне руки. Мы похожи с тобой, мама: обе закоренелые эгоистки. Ты держишься за свой комфорт, я же с этого момента буду держаться за свой. Не пытайся взывать к моему здравому смыслу и совести — моя совесть гораздо более умудренная опытом, чем твоя.

— И это твоя благодарность, Таша? За то, что мы с отцом дали тебе образование, воспитание, обеспеченное детство?

— Так значит я все же была инвестицией? Раз так, то вы с лихвой собрали дивиденды, и на этом мой счет закрыт. Кстати, имей в виду, что в случае развода Айзек грозил сделать все, чтобы «Эванс&Фьюри» пошла ко дну, так что не исключено, что жизненного опыта тебе набраться все же придется.

Мама плотно сжимает губы, осмысливая сказанное, и я, воспользовавшись заминкой, разворачиваюсь, чтобы уйти. В душе царит полный штиль: нет ни злости, ни волнения, ни сожаления. Если возможно разочароваться в собственных родителях, то это со мной произошло. Я слишком материальна, чтобы поклоняться эфемерному авторитету людей лишь по причине того, что произвели меня на свет. Уважение либо есть, либо его нет, и общие гены его отнюдь не гарантируют.

— Так ты быстро останешься одна, Таша, — летит в закрывающуюся дверь, и словно в мгновенное опровержение этих слов, на меня доверчиво смотрят глаза сына. Еще одно прекрасное доказательство, что мне не стоит слушать мать.

— Вижу, ты все собрал? — я сажусь на кушетку и, притянув Сэма к себе, целую его макушку. — Готов встретится с Муфасой?

Он с готовностью тычет в клавишу ноутбука, погружая нас в просмотр мультфильма, который мы оба знаем наизусть. Я перебираю его густые волосы и невидящим взглядом смотрю в экран. Водитель Джейдена должен заехать за нами через два с половиной часа, а к завтрашнему утру мы с Сэмом будем бродить по белому песку Мексиканского залива. Я ведь должна радоваться такой отсрочке? Две недели наедине с сыном, в одном из лучших мест на земле, где я смогу окончательно прийти в себя и набраться сил перед тем, как полностью перекроить свою жизнь. Тогда откуда эта мучительная ноющая боль в груди, смешанная с ощущением неправильности? Словно я свернула не в тот поворот, но по инерции продолжаю ехать в упрямой надежде, что скоро покажутся знакомые места. Почему не могу избавиться зреющей пустоты в душе, даже несмотря на то, что Сэм рядом?

— Милый, — я касаюсь щеки сына и заставляю его посмотреть на себя. — Мне жаль, что я не смогу досмотреть с тобой мультфильм, но мне нужно кое-куда съездить. Это очень важно.

— Придется досматривать его в самолете, — вздыхает Сэм и расстроенно сводит к переносице брови. — Тогда я сяду рисовать.

Повинуясь охватившему меня порыву, я действую быстро и решительно: оглядываю себя в зеркале и оставшись удовлетворенной отражением, вдеваю ноги в лоферы и перекидываю через плечо сумку. Моя машина осталась припаркованной возле дома, поэтому я вызываю такси, и под вопросительный взгляд мамы, выглядывающей из гостиной, сбегаю по лестнице.

— Присмотри за Сэмом. Я скоро вернусь.

Всю дорогу до отеля Джейдена я чувствую себя наэлектризованным нервом. Импульсивные поступки — это не про меня, но сейчас именно он мной и движет — голый импульс. Я не думаю — я чувствую. Пальцы и спину покалывает от волнения, живот напряжен и в левой половине груди беспокойно ноет. Понятия не имею, с какой целью я еду и что ему скажу. Я ведь много раз пыталась и всегда напарывалась на стену. Почему сейчас решила, что что-то будет по другому? Джейдена может не быть в номере, за время моего пребывания в больнице, он вполне мог съехать, и разумнее будет ему позвонить, а не появляться без приглашения. Но разумность мне не подходит, потому что я не хочу сомнений и не хочу лишних мыслей. Я хочу совершать ошибки, не боясь подставить под удар сердце, потому что он того стоит. Единственный, кто этого стоит по меркам моей эгоистичной вселенной. И я не обязана принимать на веру слова о том, что шесть лет слишком большой срок. Когда то я позволила убедить меня в том, во что я не должна была верить. Я хочу доверять своим чувствам, а они подсказывают, что мне в его жизни по-прежнему есть место. Что мы с ним такие как есть, неправильные, искореженные, спустя столько лет по-прежнему связаны той нитью, которая опутывает мое сердце с тех пор, как впервые увидела его.

Знакомый вестибюль, любопытствующий взгляд девушки с ресепшена, пустой лифт, нужный этаж. Волнение, сковывающее тело достигает своего апогея, когда я останавливаюсь перед дверью с цифрами 458. Сейчас для меня это не просто дверь, за которой меня встретит он. Она мой проводник в будущее, где я, возможно, смогу изменить наше прошлое.

Я заношу руку и стучусь. С каждой секундой, в течение которой я разглядываю массив дверного полотна, нервы плавятся подобно свечному воску. В голове упрямо стучит мысль: «Все не может быть просто так». Я отказываюсь верить, что Джейдена в номере нет, поэтому я стучусь снова. Проходит секунда, три. Надежда во мне начинает меркнуть, но расцветает вновь, когда я улавливаю едва различимое движение за дверью. Скрежет открывающегося замка смешивается с гулкими ударами сердца, которое перестает биться в тот момент, когда я вижу его на пороге. Джейден выглядит странно. И дело даже в не наполовину расстегнутой рубашке и смятых брюках, на которых все еще виднеются пыльные следы утренней потасовки — дело в его глазах, мутных и остекленевших. И выражение его лица — оно изможденное.