— Вторая гардеробная рядом с твоей спальней. Она размером с хорошую комнату и рассчитана на того, у кого действительно много вещей. Ее проектировали для Кайлы?

Затаив дыхание, я слежу за его реакцией: Джейден не отводит глаза, голос звучит твердо:

— Я никогда не собирался жить с Кайлой.

Как и всегда он немногословен, но я и сама хороша в поисках ответов на свои вопросы. В наших обстоятельствах кажется совершенно невероятным, но сейчас я почти уверена: этот дом он строил с мыслью о том, что в нем буду жить я.

Я вынимаю чашку двойного эспрессо из кофемашины и, сделав глоток, тяжело опускаюсь на стул. К концу пятого дня, который мы с Сэмом проводим в доме Джейдена, бодрость дает сбой: я засыпаю глубоко за полночь и поднимаюсь рано утром, чтобы Сэм случайно не увидел нас с Джейденом в постели. Рано или поздно это все равно произойдет, но мне хочется сделать так, чтобы он был к этому готов, и по крайней мере, успел проникнуться к Джейдену глубокой симпатией.

Выключив плиту, я снимаю со сковороды панкейки — любимый завтрак Сэма. Не знаю, действительно ли они нравятся Джейдену, но каждое утро он ест их вместе со своим сыном. Из-за того, что после обеда он уезжает из офиса вместе со мной, все утро и половину ночи он проводит, работая у себя в кабинете, так что на недосып вряд ли могу пожаловаться я одна.

— Мам, я не могу найти ту голубую рубашку, в которой ходил в школу вчера, — Сэм заходит на кухню, одетый лишь в джинсы, и трет заспанные глаза. Сейчас он мне особенно напоминает Джейдена в юные годы: для своих лет он высокий и худощавый, яркий рот немного припух от сна.

— Ты хочешь надеть непременно ее? — я подхожу к сыну и, по обыкновению присев на корточки, обнимаю. — Мы можем сесть позавтракать, а потом поискать ее вместе.

— Она очень мягкая, и Лайза сказала, что она мне очень идет.

— Кто такая Лайза?

— Она учится на год старше и красиво одевается. Думаю, в этом вопросе ей можно доверять.

— Значит, Лайза. Она нравится тебе?

— Я думаю, что она красивая. И она не назойливая как Саманта.

Теплое покалывание на щеке заставляет меня поднять глаза и встретится с задумчивым взглядом Джейдена, застывшим в дверях кухни.

— Садись за стол, и потом я помогу тебе найти рубашку, — я отпускаю Сэма и выпрямляюсь. — Доброе утро. У нас сегодня снова панкейки.

— Не имею ничего против. Мне нравится, как ты готовишь.

Джейден идет к столу, за которым орудует Сэм, готовя для себя традиционный утренний какао, отодвигает стул, чтобы сесть, но неожиданно застывает. Мне требуется мгновение, чтобы понять, почему: он увидел родинку, которую я на протяжение шести лет целую перед сном. Его бабочку, которая получила шанс на новую жизнь, осев на плече сына.

Вряд ли меня можно назвать сентиментальной, но эти двое — всегда исключение. Вместе они поднимают во мне такую бурю эмоций, которую я не в силах контролировать. В горле собирается ком и в глазах начинает покалывать. За такие мысли многие матери меня распяли, но я твердо знаю, что не смогла бы полюбить своего ребенка настолько, будь его отцом кто-то другой.

— Я делаю какао, — очевидно, почувствовав на себе преувеличенное внимание, Сэм разворачивается к Джейдену. — Мама говорит, что он у меня получается вкуснее, чем у нее.

— Я бы хотел попробовать.

— Ты можешь взять мою чашку, если хочешь, — произносит Сэм, немного подумав. — Я сделаю себе еще.

Я сдавливаю пальцами уголки глаз до того, как из них вытекут слезы. Вряд ли Джейден может в полной мере оценить то, что только произошло. Сэм ревнив ко всему, что считает своим: будь то еда, вещи или игрушки. Мороженым на моей памяти он делился лишь со мной, и такое его поведение часто вызывало недовольство у мамы. Она считает это признаком невоспитанности, я же горжусь тем, что мой сын умеет отстаивать свои границы. И вот сейчас он добровольно отдает своему отцу приготовленный какао. В моих глазах это настоящее чудо.

— Спасибо, — Джейден делает глоток под взглядом Сэма, который замер в ожидании похвалы. — Очень вкусно. Может быть, и меня как-нибудь научишь, — подняв глаза, он быстро смотрит на меня. — Я бы мог готовить его для твоей мамы.

Эти слова и улыбка на лице Сэма выносят меня на новые границы счастья, за пределами которых мне до сих пор не удавалось побывать. Я знаю, что означает быть любимой матерью, пусть ненадолго, но успела ощутить, каково быть желанной женщиной, но соединить эти два альтер-эго до этого момента мне не удавалось, и долгое время я была уверена, что никогда не удастся. Это слишком… слишком пронзительно, чтобы суметь сохранить невозмутимое лицо.