Его живот гладкий, горячий и твердый, даже наощупь Джейден очень красив. Теперь я смогу прикасаться к нему каждый день, и от этой мысли хочется одновременно улыбаться и плакать. С той секунду как он сюда вошел, он целиком мой.

Мы пятимся назад, и едва мои бедра успевают задеть подоконник, Джейден сажает меня на него. Наши пальцы сталкиваются на пряжке его ремня, он расстегивает его, а я тяну вниз молнию брюк. Его брюки оказываются на полу, через секунду туда же приземляется мое белье, между ног ощущается упругое давление члена.

— Люблю тебя, Таша, — хрипло произносит Джейден, прежде чем погрузиться в меня. Закрывает губами мой рот, поглощая стоны, пока забивает в меня новую порцию нашего воссоединения. Я много раз обещала себе об этом не думать, но эта мысль успевает промелькнуть в голове, перед тем как быть вытесненной зреющим наслаждением: «Так могло быть всегда».

Оргазм настигает меня быстро, и, дождавшись, когда он стихнет, Джейден разворачивает меня спиной и входит сзади. Его губы касаются моего виска, так что я слышу тяжелое дыхание, ладонь сжимает шею, движения глубокие и суровые. Мой всегда такой разный, неидеальный, но настоящий.

— Я хочу еще детей, Таша. Он такой невероятный… Похож на тебя. Я хочу от тебя много детей.

Развернув мою голову, он целует меня, пульсация внутри меня нарастает, и я чувствую, как мое лоно толчками заливает сперма. Нет, я вовсе не снежная королева. Рядом с ним, в его руках я самая обычная женщина: глотаю слезы и ликую оттого, что любимый мужчина хочет от меня детей.

— Они обязательно у нас будут. Столько, сколько ты захочешь, — шепчу, когда мы оказываемся в кровати. Я упираюсь подбородком Джейдену в грудь, а он гладит меня по волосам.

— Выйдешь за меня, Таша?

Эмоции застревают в горле, не дают говорить, мешают дышать. Потому что сейчас это настоящее предложение, не желание подчинить или наказать. Джейден действительно спрашивает меня.

— Ты молчишь. Считаешь, что я тороплюсь?

Я мотаю головой, потому что мне нужно опровергнуть сказанное, но я все еще не могу выговорить ни слова. Я знаю, что нам еще многое предстоит: мой развод, рассказать обо всем Сэму, но нужная мелодия сама собой играет в голове, обещая хэппи-энд.

— Ты права, я тороплюсь, — тихо продолжает Джейден. — Это потому что я больше не хочу опаздывать жить.

Год и один месяц спустя.

Джейден

— Пап, сегодня для меня возьми клубничное! — выкрикивает Сэм, ловко описывая окружность вокруг парковочного столба на электросамокате. — Я всегда пачкаю рубашку, а на этой будет не так заметно.

Уже несколько месяцев сын называет меня «папой». Произносит это непринужденно и легко, как и все, что он делает: смеется, шутит, рассуждает о серьезных вещах, рисует. Я же каждый раз вздрагиваю. Не знаю, сколько времени должно пройти, чтобы я свыкся с тем, что у меня есть они: мой сын, самый необыкновенный ребенок на свете, и она, женщина, аналогов которой не существует в этом мире.

— А тебе, Таша? — перевожу взгляд на жену. — Сегодня ты в голубом. Какой вкус подойдет, если и ты решишь испачкаться?

— Насколько мне известно, в их ассортименте нет голубики, поэтому возьми любое, — придерживая рукой живот, Таша грациозно опускается на скамейку. — Мне придется рассчитывать на собственную аккуратность.

Я киваю, но уходить не спешу. Она действительно совершенно уникальное создание. Ничем другим я объяснить то, что испытываю к ней, не могу. Жизнь рядом с Ташей — это ежесекундное любование: тем, насколько она красивая, тем, как меняется ее лицо, когда она улыбается. Даже ее недостатки для меня в тысячи раз привлекательнее чужих достоинств. Каждый ее взгляд, каждое идеальное движение — повод любить ее больше. Особенно сейчас, когда она носит нашего ребенка.

Даже будучи на восьмом месяце беременности, Таша не теряет своей изысканной утонченности — пусть на ее лице совсем нет косметики и она одета в свободное платье, ни одной звезде Лос-Анджелеса не по силам с ней в этом тягаться. То, чего другие добиваются при помощи стилистов и денег, оставленных в салонах, в Таши присутствует с рождения.

— Мы с твоими сыновьями ждем мороженого, Джейден, — с насмешливой улыбкой напоминает Таша. — А ты снова застыл и смотришь.