Наблюдая, как перед обедом он деловито давал поручения своему помощнику Федору, я удивлялся: понапрасну грамотный человек прозябает здесь, в дальнем гарнизоне.

Поначалу несколько встревожил его бледноватый внешний вид. Зато собеседником он оказался преинтересным. Кроме своей специальности, он был человеком, сведущим во многих науках, и придерживался весьма прогрессивных взглядов. Он похвастался, как в этом году Ставрополь соединили телеграфной линией с Петербургом, и видел в том большое свершение как для страны, так для мира в целом. Так, по его разумению, данная ветка соединяет континенты. По ней пойдут сигналы общения из Европы в Индию и обратно. Таким образом, захолустный казарменный городок вскоре примет важное политическое значение.

После обеда я рассказал смотрителю о необходимости встретиться с неким господином Аль-Аль.

– По какой надобности? – насторожился Семен Емельянович, пристально разглядывая меня.

Говорить о письме с императорской печатью я не стал, поскольку не знаю, кому в этом городе можно доверять. В словах старейшины ногайцев первоистину не заключаю. Может статься, как напротив, кочевые племена замышляют недоброе. Единственное, что не подлежит сомнению во всей той перепетии, является гербовая печать императорского дома. Если числится адресат, я обязан выполнить волю отправившего. Решил перво-наперво разобраться в обстановке самому, выслушав все стороны.

– Я следовал из Петербурга в свите великого князя Михаила Николаевича. Несколько отстав по дороге, я держу путь в Тифлис. Сказали, что господин Аль-Аль хорошо знает дорогу до Тифлиса. Хочу, чтобы он порекомендовал места для ночлега и людей в сопровождение.

По всему виду смотрителя было ясно, как ему не нравится эта тема. Услышав мои оправдания, он смягчился.

– Недавно Аль-Аль был разоблачен в заговоре и тайном пособничестве разбойникам. Он арестован и дожидается казни.

Я оторопел, но, припоминая слова старейшины, начал понимать, что дело предо мной предстоит нечистое.

Споры с помощником коменданта крепости о встрече с заключенным Аль-Аль ни к чему не привели. Неожиданно помощь оказал фельдшер Петр Александрович. Он слышал часть нашего разгоревшегося спора и тайком от коменданта согласился взять меня с собой в темницу. У него самого было дело по осмотру здоровья Аль-Аль, поскольку после проведенных над ним пыток было опасение, что до казни он не доживет.

– Что такого натворил этот Аль-Аль? – удивлялся я.

На это шедший со мною Петр Александрович пояснил, что в последнее время разбойничьи похождения, более характерные для поместных станиц, стали происходить и ближе к городу. А недавно и вовсе произошла серия краж в имениях. Грабители интересовались преимущественно кольцами и перстнями, зачастую оставляя без внимания векселя и ценные бумаги. При этом было замечено, что на каждом обворованном месте находились птичьи следы и перья ворона. По городу прошла молва, что это орудуют нечистые силы, а грабители способны превращаться в птиц! В конечном итоге следствие привело в пристанище кочевого старосты Аль-Аль. При обыске кроме части награбленных колец была найдена переписка с приграничными государствами.

Нас сопроводили в здание крепостной гауптвахты, где содержался наш пленник. Городская тюрьма была переполнена конвойными арестантами, направляемыми на каторгу. Петр объяснил, это обычное дело для степи. К тому же, там важного свидетеля удобнее пытать.

Вид Аль-Аль был действительно ужасающий. По пути фельдшер пытался рассказать виды изуверств, примененных к арестанту, но я старался не слушать его.

Петр Александрович разбудил моего адресанта и влил в него некоторые капли, принесенные с собой.

– Дал ему одурманивающее, дабы снять боли. Теперь он сможет с Вами разговаривать.

Фельдшер отошел подальше и под локоть сопроводил к дальнему углу комнаты конвоира, выделенного нам. Я был очень признателен ему за проявленную деликатность и тогда еще не понимал мотивов его действий.

Наклонившись к арестанту, я осторожно, не подавая виду конвоиру, достал из кармана письмо и протянул бедолаге.

– Я слаб, прочитаешь после сам! – еле слышно прохрипел тот. – Я догадываюсь, что там велено. Из-за этого недошедшего письма я попал сюда. Кто-то смотрел через руку пишущего.

Аль-Аль долгое время смотрел мутными глазами, а после поманил пальцем, приглашая ухо к шепоту губ.

– Вижу, тебя прислал Рахим, – показалось на его губах слабое проявление улыбки. Если его лицо могло изобразить хоть какую-то гримасу после побоев, то явно нелживую. – У тебя метка на плече.

– Как? – оторопев, я отскочил от арестанта и посмотрел на рукав своего дорожного платья. Там, в темноте камеры, и впрямь просматривались еле заметные узоры фосфорицидной метки.

Подобные фокусы я видел на ярмарке в Петербурге, когда приезжал с гастролями Лондонский цирк. Аль-Аль вновь поманил пальцем.

– Сбереги метку племен, дабы они не начали резню с короной.

Далее он поведал мне, где спрятал так желаемое заполучить комендантом крепости.

– Копай дважды, помни, что клады даются только по навету! – голос арестанта становился все слабее и слабее. Вот–вот он испустит дух. – Учти, я разделил их неспроста. Не храни две вещи вместе без третьей!

Посоветовав поторопиться и никому в городе не верить, он закрыл глаза. По его тяжелому дыханию я понял, как боли вновь вернулись к нему.