Подозрения подтвердились. Императорский художник – его отец, а чародейка Кара – мать. Значит, и зовут его вовсе не Гастон Ла-Пьер, а Габриэль Милтон. Но почему? Боги, почему Кара всё это устроила? Разрушила семью, бросила маленького сына, заставила мужа считать жену и детей мертвыми. Наверняка, настоящий отец не знал об обмане. Не изображал же Габриэль-старший горе перед другом-императором в самом деле! Какой в этом смысл?

Но что же случилось в отцом? Сгинул ли он в пути от рук разбойников или нарочно исчез, чтобы начать жизнь с чистого листа подальше от Алманской столицы, где пережил столько горя. Возможно, ответ ведом Елисею, но серебристый плут не объявляется.

Небо на востоке начало светлеть, и Гастон повернул в лес. Неизвестно, в кого превратится Лизетта. Лучше перестраховаться. Да и отдохнуть не помешает. Не спал больше суток…

****

Гастону снился Елисей. Не нынешний. Другой – из прошлого. Он сам мальчишкой гонялся по лужайке за лисом, но ни разу не настиг тайного серебристого приятеля. Елисей ловко уворачивался, отбегал на несколько шагов и припадал к траве, но стоило Гастону приблизиться, вскакивал и уносился. Лишь кончик пушистого хвоста касался детских растопыренных пальцев. Лис всем видом показывал: старайся-старайся, но пока я не твоя добыча. Нос не дорос.

Гастон не обижался. Но и не сдавался. Хохоча, бросался в новую погоню.

– Прекрати! – приказал вдруг незнакомый голос. Хриплый и строгий.

На лужайку вышел еще один лис. Крупнее Елисея. Взрослее. Гастон потупил взгляд, но серебристый зверь обращался вовсе не к нему.

– Ты хоть понимаешь, как глупо со стороны выглядит ребёнок, гоняющийся за невидимкой? Хочешь, чтобы к твоему подопечному приклеилась слава дурня?

– Нет, - ответил Елисей, пятясь под грозным взглядом старшего лиса.

– Тогда веди себя, как талисман, а не домашняя зверушка.

Старший лис назидательно посмотрел на Елисея, потом на мальчишку и степенным шагом направился к расстеленному на траве покрывалу, на котором сидели мужчина и женщина. Гастон узнал Кару и… себя. Только с волосами другого цвета – русыми и легкими, пушистыми. Ему самому досталась пышная, но тяжелая шевелюра. Лис, не глядя больше на мальчика с хвостатым приятелем, устроился у ног Габриэля-старшего. Положил морду на лапы и прикрыл глаза, желая подремать на солнышке…

– Отец… - позвал Гастон, догадавшись, что лис принадлежит ему, а не Каре, и проснулся.

Сел, щурясь на яркий солнечный свет. Он уснул прямо на телеге, не дожидаясь превращения жены. Решил, сама его разбудит, когда выяснит, подходит ли сегодняшний облик для дальнейшего пути. Однако не разбудила. Огонёк, по-прежнему, дрыхла рядом под мешковиной, а Лизетты, то бишь зверя, нигде не наблюдалось.

– Вот, черти, - проворчал Гастон, слезая с телеги. – И куда ее унесло? Неугомонное создание! – он еще раз огляделся и потряс за плечо лесную девчонку. – Огонёк! Поднимайся, Огонёк. Нужно Лизетту разыскать.

Маленькая спутница замычала в ответ и перевернулась на другой бок. Ну и соня! Пришлось стаскивать ее с телеги и хлопать по щекам, а то способна спать и стоя.

– Ты видела, в кого она обернулась? – Гастон хорошенько встряхнул девчонку за плечи.

– Кто? – спросила Огонёк сонно.

– Тьфу! Сплошная морока с вами обеими. Лизетта! – позвал он. – Лизетта, отзовись!

Тщетно. Либо женушка не желала являться, либо (что более вероятно) унеслась столь далеко, что ничегошеньки не слышала. Ох, главное, чтоб в магическую живность не обернулась. Очередные переговоры с лесными – вещь совершенно лишняя.

Огонёк будто прочла мысли. Побежала вприпрыжку следом, тараторя:

– Тут другие маги обитают. Другая… как ее? Ветвь! Попадется Лизетта, разбираться не станут, сразу в камень превратят. И тебе им на глаза попадаться не следует. Они вообще людей того… не любят.

– Можно подумать, дед твой любит.

– Ну… наши с вашими еще в мире живут. А эти…

Девчонка сделала большие глаза и примолкла. Ее пугала перспектива обсуждать местных лесных обитателей. А особенно – отзываться о них дурно.

…Гастон звал и звал Лизетту, продвигаясь всё глубже в лес, но та не откликалась. Только встревоженные криками птицы переговаривались, нарушая тишину. Огонёк топала, молча, хмурилась и беспокойно оглядывалась, будто за каждым кустом прятались враги. Гастон не обращал на девчонку внимания. Не до ее странного поведения. Признаться, он понятия не имел, что теперь делать. Вот, честное слово, если женушка объявится, он ее просто выпорет, как непослушного ребенка. Сколько можно создавать проблемы на пустом месте?!