Позади моего стула стояли два флика, готовые спустить с меня шкуру, если я попытаюсь сделать малейшее движение. Кроме них в комнате были: Флагерти, еще двое сотрудников полиции в штатском, фотограф и врач. В углу сидел стенографист, которому было поручено вести протокол допроса. И, разумеется, в комнате был Киллино.

– Отлично! – пророкотал он. – Начнем!

Флагерти не помнил себя от радости, что держал меня в руках.

– Действительно ли ты Честер Кен? – спросил он таким тоном, будто сам не знал этого.

– Он самый, – ответил я. – А вы, действительно, лейтенант Флагерти? Тот, у которого нет ни одного друга, который мог бы это подтвердить?

Киллино вскочил.

– Послушайте, Кен, положение для вас слишком незавидное. Вы бы лучше воздержались от дерзостей!

– Я ведь козел отпущения! – возразил я, улыбаясь. – Не все ли равно, что я говорю этому подонку?

– Это вам все равно ничего не даст, – пробормотал Киллино. Он сел, а Флагерти стал нервно ходить по комнате, продолжая на ходу:

– Ладно. Ты зовешься Честер Кен, и ты профессиональный игрок.

– Я не называю игру профессией, – сказал я. Его лицо стало вдруг пурпурным.

– Ты признаешь, что зарабатываешь на жизнь игрой?

– Нет, я еще не зарабатываю на жизнь, я недавно демобилизовался из армии.

– С тех пор прошло уже четыре месяца. За это время ты играл или нет?

Я утвердительно кивнул.

– И ты много выиграл?

– Не много.

– Ты считаешь, что двадцать тысяч – это не много?

– Не мало.

Факт, что я играл, был подтвержден.

– Это верно, что ты убил пять человек за последние четыре месяца? – бросил он резко. Киллино быстро вскочил.

– Не пишите этого в протокол! – закричал он, и его маленькие глазки расширились от возмущения. – Кен ведь совершенно законно защищался!

– Но он их убил! – завопил Флагерти. – Это я вам говорю! Пять человек за четыре месяца! Ничего себе, хорошенькое досье! Законная защита или нет, но это ужасно! Все добропорядочные граждане ужаснутся этому так же, как и я!

Киллино с ворчанием сел обратно на свое место. Он, вероятно, хотел выглядеть добропорядочным гражданином.

– Итак, – возвышаясь надо мной, скрипел Флагерти, – ты их убил, не правда ли?

– Эти пять мошенников мечтали продырявить меня сами, – спокойно возразил я. – Мне пришлось защищаться. Если это называется убийством, тогда я их убил.

Флагерти повернулся к стенографисту, подняв руки к небу:

– Он сам признался, что убил пять человек, которые были ни в чем не виновны!

Эти слова заставили Киллино вскочить, но мне это уже начало надоедать.

– Не беспокойтесь больше, – сказал я ему. – Все эти факты зарегистрированы у центрального прокурора Нью-Йорка, который полностью признал меня невиновным. И мне совершенно наплевать на то, что может говорить провинциальный флик. Поберегите слюну!

Флагерти, казалось, хватит апоплексический удар.

– Продолжайте, – сухо проговорил Киллино, садясь и удостаивая меня неприязненным взглядом.

– Посмотрим, будешь ли ты плевать на это, – сказал Флагерти, сжимая кулаки. – Ты ведь приехал в Парадиз-Палм, потому что хотел сорвать банк в местном казино. Это ведь для подобных тебе золотая жила.

– Фантазия! – сказал я. – Я приехал отдыхать.

– И тем не менее, не успев приехать, сразу же побежал в казино, – насмехался Флагерти.

– Меня туда пригласил Сперанца, а так как мне нечего было делать, я туда и пошел.

– Сколько времени ты знаешь Сперанца?

– Я его не знаю. Флагерти поднял брови.

– Ах, ты его не знаешь? А ты не находишь странным, что Сперанца приглашает тебя в казино, не зная тебя?

– Очень странно, – улыбнулся я.

– Вот видишь! – сказал Флагерти, сделав шаг вперед. – А если он тебя не приглашал, а ты пошел сам, так как хотел поскорее сорвать куш?

Он вертел перед моим носом пальцем и почти визжал.

– Кончай, – сказал я, – если не хочешь получить кулаком по морде!

Он прошел через комнату, открыл дверь и пригласил Сперанца в салон.

На Сперанца были шикарные светло-голубые брюки и пиджак цвета горчицы такой ширины, что он был похож на зеркальный шкаф, а в бутоньерке белая роза. Уверяю вас, многие женщины упали бы в обморок при виде его.

Он улыбнулся присутствующим, бросил взгляд на труп Херрика, покрытый покрывалом, и улыбка его погасла. Посмотрев на меня, он быстро отвел глаза.