Сказав это, я начал отсчитывать про себя секунды. Прошло ровно одиннадцать, пока Франсуаз поняла, кого именно я имел в виду.

6

Нам потребовалось некоторое время, чтобы решить, кто из нас должен пойти к доктору Бано. Франсуаз полагала, что мы вполне можем пойти вместе под нашими настоящими именами и задать несколько прямых обезоруживающих вопросов. Однако тогда, возразил я, что доктор испугается нас настолько, что полезет под кровать и потеряет дар речи. В таком случае, он окажется для нас абсолютно бесполезным.

Франсуаз возразила, что мой сарказм абсолютно неуместен, и если у меня есть план получше, я могу немедленно претворить его в жизнь. Я потрепал ее по откормленной щечке и велел ждать в машине. Поскольку доктор Бано не являлся женщиной, девушка могла быть полностью уверена в моей стойкости по отношению к нему. На это Франсуаз пробубнила что-то про мадам Бабочку, правда, я так и не понял, к чему это было сказано, а спрашивать не захотел.

После этого я распустил галстук, снял его и начал расстегивать верхнюю пуговицу рубашки. Франсуаз, нахмурившись, посмотрела на меня и сказала, что уже вышла из того возраста, когда девушка находит что-то особенное в том, чтобы забавляться на заднем сиденье автомобиля. Но я не стал обращать внимания на ее слова, слегка вз?ерошил волосы, и, посмотрев в зеркальце заднего вида, пришел к выводу, что выгляжу достаточно убедительно.

Засим я вылез наружу и пожелал красавице приятного времяпрепровождения.

Найти доктора Бано оказалось вовсе не так сложно, как я опасался вначале. У меня не было ощущения, что Стивен Элко солгал мне, называя это имя, однако я мало рассчитывал на то, что гость из Юго-Восточной Азии зарегистрируется где-нибудь под ним. Когда я давал Гарде поручение обзвонить все отели, мотели и клоповники Лос-Анджелеса, то делал это исключительно для очистки совести.

И все же наша секретарша смогла добиться успеха. Я привык к тому, что она способна на свершения, которые на первый взгляд находятся далеко за барьером ее Ай Кью, и потому принял это как должное.

Отель, в котором остановился доктор Бано, был именно таким, в каком средней руки иностранец может сложить для просушки свои усталые косточки. Разумеется, я не знал длину рук приезжего, возможно, у себя на родине это был один из боссов Триады, но в этом городе он предпочитал не выделяться.

Низенький клерк с выпученными глазами и помятой форменной рубашке, воротник которой уже начал просаливаться, поднял на меня круглую голову и вопросительно улыбнулся.

– - В вашем отеле остановился один мой друг, -- я положил руки на стойку. Пусть не надеется, будто мои пальцы потянулся за чаевыми.
– - Мы договорились встретиться с ним. Доктор Бано.

Клерк немного пожевал губами, но то, что находилось у него во рту, не вызвало у него прилива энтузиазма, и он решил его не проглатывать.

– - Я должен позвонить, -- наконец изрек он, и его пальцы потянулись к трубке телефона. Они были такими же мокрыми и липкими, как у Феникс Джордан, хотя в холле работали два кондиционера.

Пока он вел переговоры на высшем уровне, я вертел головой и постукивал по стойке. Мне казалось, что в своей теперешней роли я должен вести себя именно так.

– - Доктор Бано ждет вас, -- клерк положил трубку, и с моего места мне было видно, что она покрылась чем-то влажным, побывав в об?ятиях его пальцев.
– - Номер триста седьмой.

Я кивнул и засеменил к лифту.

– - Постойте, -- донесшийся сзади голос клерка заставил меня остановиться.
– - Если вы на самом деле его друг, то не ответите ли мне на один вопрос.
– - Он вертел в пальцах помятый бланк, отпечатанный на желтоватой бумаге.
– - У меня здесь записано -- доктор Д. Бано. Каково его полное имя?

– - Диолектиадис, -- без запинки ответил я.
– - Его мать была гречанкой.

– - Вот как, -- хмыкнул клерк.
– - А по виду и не скажешь.

Пока я поднимался в лифте, я прислушивался к себе, -- не станет ли мне вдруг стыдно. Выйдя на нужном этаже, я пришел к выводу, что испытывал в последний раз подобные чувства в тот день, когда в пятилетнем возрасте вылил чашку вишневого мусса с цукатами и сливками на брюки британского консула, ужинавшего с моими родителями. Несколько недель я не мог простить себя этого промаха. Моей настоящей мишенью была жена консула.

Можно было бы написать целую книгу о том, что делают люди в гостиничном номере, пока из холла к ним поднимается неизвестный для решительного разговора. У меня создалось впечатление, что доктор Бано не делал ничего. Когда я позвонил, прошло ровно столько времени, сколько необходимо для марш-броска до двери, а, отперев замок, он просто отступил назад, давая мне пройти.

– - Рад с вами познакомиться, доктор, -- солгал я. Его рукопожатие было крепким и уверенным. В его номере было жарче, чем в холле, -- наверное, кондиционер здесь барахлил. Однако ладонь доктора Бано была идеально сухой, как высохшая деревяшка.