– Как ты доехала сюда, Джо? У нас здесь все утро так жарко. Могу себе представить, что творилось в салоне автомобиля.

– Все не так плачевно, как ты описываешь. В конце концов, в машине есть кондиционер, хотя работает он не важно. А если честно, то я вообще не думала об этой жаре. Все мои мысли были заняты тобой, – немного игриво произнесла Джоанна. – Кстати, а я ведь обещала познакомить тебя со своей подругой, – после этих слов она вопрошающе посмотрела на Шейну, которая в свою очередь чуть подалась вперед и, глядя Руперту прямо в его плутовские зеленоватые глаза, представилась.

До свадебной церемонии оставалось не больше пятнадцати минут. Джоанна и Руперт, воспользовавшись ими, уединились в небольшой беседке, уютно расположившись под сенью зеленых листьев, источавших дурманящий аромат поздней весны.

– Кто та девушка, с которой ты разговаривал, когда я приехала? – как можно менее серьезно попыталась задать вопрос Джоанна.

Но разве по-настоящему влюбленный человек может скрыть ревностные нотки в своем голосе? Скорее всего, нет. Странно, но Руперт их не услышал, или, быть может, сделал вид, что не услышал.

– Девушка? Я могу поклясться, что ты не могла ее видеть.

– Я заметила вас еще до того, как наша машина въехала в ворота. Знаешь, в чем в чем, а в наблюдательности мне не откажешь. Так кто она? – ни на секунду не прекращая, продолжала настаивать на своем Джоанна.

– Кажется, я понял, о ком ты говоришь. Ту девушку зовут Сивилла Кольстад. Она моя родная сестра, – ничуть не смутившись, ответил ей Руперт.

– Но почему ты раньше ничего мне о ней не рассказывал? – не отступала допытываться Джоанна, словно была детективом на специальном задании, вытягивающим из преступника необходимую для его ареста информацию.

– Знаешь, Джо, мы с Сивиллой не так часто видимся, а последние несколько лет мы вообще практически не встречались, потому что жили в разных городах. Надеюсь, ты не против того, что я пригласил свою сестру к нам на свадьбу?

– Нет, что ты, я… я… просто…

– Не нужно ничего говорить. Я сам виноват в этом небольшом недоразумении. Мне нужно было предупредить тебя.

Он на секунду о чем-то задумался, но почти сразу пришел в себя, и, как будто оправдываясь, предложил Джоанне выпить шампанского. Оно стояло вблизи скамьи, занятой счастливой невестой и женихом, уже налитое в высокие хрустальные бокалы.

Джоанна, немного отпив из бокала, предложенного ей Рупертом, вдруг вскрикнула.

– Да оно же теплое!

– Ну, конечно, Джо, оно теплое, ведь пока мы здесь с тобой разговаривали, солнце успело его нагреть. А ты знаешь, так даже лучше: шампанское, вобравшее в себя силу и тепло дневного света, напиток, разбавленный горячим золотом, – не торопясь, произнес он.

– Ладно, Руперт, – сказала Джоанна, допивая содержимое бокала с усилием, сравнимым с поглощением остывшего кофе, – нам пора. Все, наверное, уже ждут нас.

Они, не спеша, покинули беседку, растворившись в зеленых ветвях плакучей ивы. Через несколько минут после их ухода на опустевшую скамью закапали скудные капли дождевой воды. Не прошло и четверти часа, как деревянная скамейка из сухой светло-коричневой превратилась в мокрую темно-бурую. Но ни бокалов, ни недопитого Рупертом и Джоанной шампанского здесь теперь не было.

Глава 6

Майскому дождю, с силой ударявшему по молодым листьям, были совершенно безразличны как чувства людей, наполняющие их, так и мысли, владеющие ими. Каждый сделанный вздох, каждое произнесенное вслух слово, любое движение с необратимой силой доказывали только одно: раз ты способен дышать, говорить, чувствовать, значит, ты сможешь жить. Жить осознанно и глубоко… до тех пор, пока кто-то не посчитает тебя лишним. И если этот кто-то решит свершить свое правосудие, возомнив себя Богом, то наказанием за такое злодеяние станет непреодолимое отвращение к самому себе. Но, отнимая чужую жизнь, этот кто-то даже не предполагал, что его собственная уже начала медленно, капля за каплей, угасать.

«Как же чудесен этот дождь!» – думала про себя Шейна, всматриваясь в микроскопические капельки жидкости на мокром окне. Ей в ту минуту больше всего на свете хотелось пробежать босиком по сырой траве, не думая ни о чем, не смеясь и не плача. Просто убежать отсюда, из душного величественного зала, вырваться на долгожданную свободу, остаться, наконец, одной, избавиться от надоедливого внимания всех этих разодетых и льстящих друг другу людей. Но что-то останавливало ее. И она знала что. Отсутствие в ее характере смелости и неоправданного риска мешали осуществить задуманное. Именно поэтому спасительные мысли оставались просто мечтой. Шейна не могла преступить сомнительную грань между желанием и действительностью, может быть, поэтому свои бесчисленные измышления она воплощала другим способом – записывала их на бумаге. Такие нехитрые манипуляции помогали ей с пользой применять приходившие ей в голову сюжеты. Но кто знает, может быть когда-нибудь, она смогла бы переступить эту сдерживающую и пугающую ее грань? Но какой бы стала окружающая действительность, если бы странные мысли Шейны нашли воплощение в реальности… в той самой реальности, которую нельзя изменить, переписав неудачно написанные строки?

«Где же она?» – тихо проносились эти слова в голове Шейны. «Где?» – они эхом отражались вновь.

Джоанны нигде не было. После завершения свадебной церемонии и всей кутерьмы с документами, подтверждающими законный брак Руперта Кольстада и Джоанны Линчетт – новоявленной Кольстад, последняя будто растворилась среди шумной толпы, ни на секунду не умолкавшей и гудевшей так, словно до этого дня ей было запрещено говорить, а теперь она с удвоенной силой пыталась наверстать упущенное.

Внезапно череда событий начала немного проясняться. Шейна вспомнила какие-то смутные объяснения Джоанны о том, что у нее закружилась голова и ей нужно несколько минут отдохнуть.