— Не нлавится мне этот Сашка! — заявляет Полинка, капризно складывая на груди тонкие ручки. Радуюсь возможности перевести взгляд и сажусь на корточки перед дочкой.

— Это еще почему?

— Потому сто…

Ответ, конечно, невразумительный. Но я и без этого понимаю, что Полинка просто ревнует отца к другим детям.

— Проблемы? — вскидывает бровь подоспевшая журналистка.

— Похоже на то. Боюсь, кое-кто слишком разбаловал нашу дочь.

Смотрю на Балашова, который показывает ученикам очередную связку ударов, и улыбаюсь.

— Кажется, Демид без ума от Полины.

— Так и есть. С первых секунд её жизни. Он — сумасшедший папочка.

— Выходит, Демид с вами и на родах был?

— Был… Он вообще каждую секунду был рядом.

Закрываю глаза и невольно снова уношусь на годы назад…

Схватки у меня начинаются ночью. К тому времени Демид решает свои проблемы с федерацией бокса и даже договаривается о возвращении на ринг. Он тренируется с утра до ночи. Я вообще не понимаю, как он выдерживает такой темп! Наверное, с трудом, потому что, когда я бужу его среди ночи и говорю о том, что все уже началось, проснуться Балашову удается далеко не сразу. Несколько секунд он просто смотрит на меня мутными со сна глазами, кажется, вообще не понимая, кто я и чего я от него хочу.

— Марьяна? — моргает он.

— Так ты встаешь? Или мне ехать в роддом на такси?

После того случая, когда мы чуть было не потеряли Полинку, наши с ним отношения выравниваются. Из больницы я выписываюсь домой. И Демид… он просто время от времени нас навещает. Носит фрукты, овощи, всячески меня балует и терпит капризы, а ближе к родам принимается упрашивать меня, чтобы я переехала к нему. На время, как он говорит, но я не слишком ему верю, поэтому в ответ выдвигаю встречное предложение. Раз уж ему так важно быть рядом, когда все начнется, пусть сам ко мне переезжает. Конечно, я и подумать не могу, что он согласится. Но Демид удивляет меня в очередной раз. Неделю до родов и девять месяцев после них мы живет с Балашовым бок о бок в старой квартире моих родителей. Сначала с мамой, а после того, как Демид покупает ей дом — одни. И, если честно, я до сих пор не понимаю, как его никто не узнал еще тогда. Может быть, нашим соседям, как и мне, было трудно поверить, что такой человек, как Демид, живет в одном с ними доме, а может, в этом бешенном темпе жизни мы совсем разучились смотреть по сторонам…

В общем, рожать мы едем вместе. А потом оказывается, что, ко всему прочему, мне поздно делать анестезию и… моей анестезией становится Балашов. Это его руку я держу, когда тело скручивает очередной схваткой, это его ароматом дышу. Он первым берет Полинку на руки. Смотрит на неё несколько мучительно долгих секунд. С шумом сглатывает и переводит взгляд на меня… И там чего только нет, в этом взгляде. Я плачу и тяну руки к ребенку.

— У вас на пальце кольцо… — возвращает меня в реальность голос журналистки. Вытягиваю перед собой ладонь, шевелю пальцами, до сих пор не привыкнув к его тяжести.

— Да…

— Очень большой бриллиант.

— Наверное. Я в этом не слишком разбираюсь. Но, зная Демида, другого он бы не подарил, — посмеиваюсь я.

— Почему?

— Потому что он — максималист по своей сути.

— Это кто — максималист? — на талию мне ложатся сильные руки.

— Ну, не я же, — откидываюсь в объятьях Демида, мы смеемся и переводим взгляд на журналистку. Она откашливается, сверяется со списком вопросов и без всякой неловкости, которая в данной ситуации была бы вполне оправдана, интересуется:

— Ребят, а что вы скажете по поводу упорных слухов, которые сейчас бродят в прессе?

— О, — закатываю глаза, — это какой-то бред за гранью добра и зла.

— То есть никакого изнасилования не было?

— Ну, конечно, нет, — смеюсь, кладу свои ладони поверх с силой сжавшихся на моем теле рук Демида, успокаивая его и не давая наделать глупостей.

— Но ты всё же ушла со скорой. Была какая-то причина?

— Естественно. И очень весомая. Я забеременела. Мне стало физически тяжело мотаться по вызовам, — наклоняюсь к Полинке, которая все это время продолжает вертеться у нас под ногами, и поправляю съехавший набекрень бантик. Кажется, у меня получается провести журналистку. Но, не в силах просто так отказаться от плана выжать из нашего интервью хоть какую-нибудь сенсацию, она все же спрашивает:

— Ну, а со свадьбой почему тянули? Четыре года, выходит, так?

— Угу… Марьяна меня проверяла. Знаешь, у ее родителей великолепная история любви. Думаю, ей нужно было убедиться, что я — именно тот самый. Единственный.

— То есть ты ей предлагал пожениться и раньше?

— Да миллион раз.

Наверное, многие и многие люди по всему миру после этого интервью зададутся вопросом, что такого во мне нашел Демид. Но, знаете, мне уже все равно. Я засыпаю не с кумиром миллионов, а в первую очередь со своим, действительно мне одной предназначенным, человеком. Приняв этот факт, как данность, я окончательно расслабляюсь. И просто позволяю себе быть счастливой.

Мы обустраиваем наш дом, сами развешиваем шторы, которые пришли из Италии с опозданием, выбираем по каталогам недостающую мебель, ездим каждый на свою работу, а по ночам, уложив дочку спать, с небывалым энтузиазмом наверстываем годы моего воздержания. Никогда бы не думала, что эта сторона жизни будет играть для меня такую важную роль, но после того, как Демид ввел меня в мир большого секса, все изменилось. Теперь я понимаю, чего лишала себя столько времени…

— Нет-нет, Демид! Не сейчас! Нас уже ждут в загсе…