Игра складывалась не в их пользу. Соперники вели в счёте, а ученики десятых классов, из которых преимущественно состояла команда, уже устали и, похоже, перестали бороться. Даже капитан команды, длинный, замечательно ушастый, жилистый и обычно ловкий и быстрый Коля Горелов еле бегал. Неазартная АлиСанна – и та расстроилась. Постояв среди детей у решётки, она так увлеклась, что не заметила, как начала тоже что-то кричать, подбадривать своих. А потом и вовсе забыла, где находится, и издала клич:

– Коля, греби ушами!

– Греби ушами, Коля! – задорно поддержали её остальные, не поняв, правда, кто первый придумал такой замечательный призыв.

– Ты что, Перезвонова? – прошипела ей в ухо Элла, которая тоже стояла у окна. – С ума сошла? Ты же учитель!

– Ой! – испугалась АлиСанна. – И вправду, что это я!

Но было уже поздно. Клич ушёл в народ. И с тех пор Колю только так и звали. Он не обижался, правда, но АлиСанна всё равно была очень рада, что никто (кроме Эллы, конечно), и в первую очередь сам Николай, не подозревал об её авторстве. В этом случае она предпочитала, чтобы закрепившееся прозвище слыло народным творчеством. Стыдно ей было за собственную несдержанность.

А их команда, кстати, тогда выиграла.

Превышение полномочий

Настроение Юли Кесаревой АлиСанне решительно не нравилось. Обычно весёлое розовощёкое лицо её было бледненьким и несчастным. АлиСанна весь урок литературы у «младшеньких» то и дело будто бы вскользь, случайно, поглядывала на Юлю и всё больше убеждалась в том, что что-то случилось.

На перемене она незаметно подзывала то одну, то другую свою девочку и тихонько интересовалась:

– Кто-нибудь знает, что с Юлей? Дома всё в порядке?

– Да вроде всё нормально. Она не жаловалась.

И только староста Алёна Халецкая сказала:

– К ней Шурупов пристаёт, из десятого «В». Я видела.

– В каком смысле пристаёт? – удивилась АлиСанна. – Нравится она ему, что ли?

– Нет, как раз наоборот. Цепляется он к ней, раздражает она его чем-то.

– Чем наша Юля может раздражать?

– Не знаю я. Дурак он, вот и всё.

– А вы почему её не защитили и мне не сказали?

– Так она никому ничего не говорит. Я случайно увидела. Подошла, спросила, что происходит. Шурупов сразу учапал. А Юля сказала, что ничего страшного.

– Ага. И именно потому, что ничего страшного, у неё такой разнесчастный вид, - рассердилась АлиСанна и после уроков попросила:

– Юлечка, останься, пожалуйста.

Юля не удивилась и кивнула. Дело было обычное. АлиСанна частенько просила остаться то одного, то другого, чтобы поговорить, узнать о делах, иногда поругать с глазу на глаз.

Когда закрылась дверь за последним из «младшеньких», АлиСанна перестала делать записи в журнали и подсела к Юле.

– Юленька, что происходит? Почему ты такая несчастная? – она была готова, что девочка начнёт запираться, отнекиваться. Но та вдруг всхлипнула (слёзы тут же выкатились из больших серо-голубых глаз) и призналась:

– Меня Шурупов обижает. Просто проходу не даёт.

– За что?

– Не знаю.

– Точно не от большой, но тщательно скрываемой даже от самого себя любви?

– Точно. Что я не поняла бы, что ли?

АлиСанна сразу поверила ей. Юля была искренняя, открытая и очень честная. Поверила и тут же разозлилась: «Ну, я ему дам», - хотя вслух, разумеется, сдержанно произнесла:

– Я с ним поговорю.

Юля посмотрела на неё с надеждой и недоверием одновременно:

– Правда?

– Конечно. Неужели я позволю кому-нибудь обижать моего ребёнка? – сурово сдвинула брови АлиСанна.

Юля глянула на неё и рассмеялась сквозь слёзы.

– Спасибо.

– Пожалуйста, - пожала плечами АлиСанна, - иди, Юлечка, домой. Завтра всё будет хорошо.

– Утро вечера мудренее? – уже совсем успокоившись спросила Юля.

– Конечно.

Юля ушла. А АлиСанна сходила вниз и посмотрела расписание уроков у десятого «В». Последним у них была литература, которую вела Ульяна. Перед звонком с урока АлиСанна встала у дверей триста седьмого кабинета и, как только Шурупов вышел в рекреацию, взяла его под локоть и увлекла за собой. Он удивился, но сопротивляться не решился.