– Ищенко, - дает Андреев последние указания, - крепи инструменты по-штормовому. Понятно? Если тряхнет, чтоб с палубы не собирать.

Чем ближе к началу операции, тем значительнее становится в моих глазах доктор. Я готов простить ему что угодно, лишь бы с Даниловым все обошлось.

В отсек влезает радиотелеграфист матрос Фомин с портативным магнитофоном:

– Товарищ капитан, здесь хорошие песни. Пусть Данилов слушает. Мы читали: зубы под музыку дергают - не так больно...

– Пусть слушает, - соглашается после некоторого раздумья доктор. Поставь в коридоре...

– Второй, выключить батарейный автомат!

Это инженер-механик заботится о том, чтобы в "операционной" было чуть прохладнее. Электролит при разрядке нагревается, поэтому энергия на расход будет браться из аккумуляторных ям другого отсека.

Данилов уложен на столе, руки и ноги пристегнуты специальными ремнями, мы слегка обманываем его, уверяя, что это необходимо для штормового крепления.

– Свалишься, потом собирай тут тебя по частям, - с преувеличенной озабоченностью ворчит Андреев.
– На, выпей!

– Что это?
– опасливо принюхивается матрос.

– Коко с соком!

– Спирт?

– Чтоб меньше "мама" кричал.

– Не буду я его, товарищ капитан. Я этот запах с детства не переношу... Как отец пьяный придет, так...

– Пей, чудило. Тебе же легче будет.

– Я потерплю.

Из коридора с любопытством прислушиваются к диалогу.

– Товарищ капитан, разрешите, я за него выпью!
– вызывается Тодор.

– Кыш отсюда!.. Пей, Данилов, а то Тодору отдам!.. Ну что за матрос пошел! Пей, говорю!

– Я потерплю, товарищ капитан!

– Ну, терпи...

Гагарин и Лебедев в книге "Психология и космос" писали: "Если возникнет необходимость, врач-космонавт должен будет оказать хирургическую помощь. Роль операционной сестры и ассистента возьмут на себя так же, как, например, на подводных лодках, специально подготовленные члены экипажа",

Увы, я совершенно не готов к назначенной роли. Я вообще впервые в жизни присутствую на операции.

Лицо Данилова отгорожено от тела занавесочкой, чтобы не видел свой живот с выложенным операционным полем. Кожа его, густо смазанная йодом, проступает сквозь тонкие салфетки фиолетовыми пятнами. Доктор, отломив рожок ампулы, спрыскивает место будущего разреза "заморозкой". Блеснул скальпель.

– Больно!
– выдыхает Данилов.

– Терпи...

Разрез обескровили тампонами...

Минут пятнадцать я держался довольно сносно. Потом вдруг виски покрылись холодным потом, в ушах зазвенело, яркие лампы стали меркнуть, и, как я ни хорохорился про себя, - пришлось присесть. Душно. Хочется сорвать со рта марлевую повязку.

– Нашатырю нюхнете, Николай Андреевич?

Насмешливый голос доктора - лучше любого нашатыря. Я поднимаюсь.

– Больно!
– морщится Данилов.
– Больно!

Он повторяет это слово методически и почти без выражения, как акустик свое извечное "горизонт чист".

Из-за двери плывет "Александрина" в исполнении "Песняров". Данилов пытается вслушаться в мелодию. От боли рот его оквадратился; глаза плавают в орбитах, подлых слез. Но ни стона, ни вскрика. Вот тебе и маменькин сыночек...

Я промокаю ему лоб, смачиваю губы марлей, и Данилов жадно слизывает капли.

– Скажи мне, как проехать с "Полежаевской" в "Медведково"?

– С двумя пересадками. На "Краснопресненской"... и "Проспекте Мира".

– А с одной?

– На "Площади Ногина"...

– Правильно... Теорему Вейерштрасса помнишь?

– Помню.

– Давай.

– Если члены ряда... регулярны в области Дэ и этот ряд сходится в Дэ и равномерно сходится в любой замкнутой области...

Я не знаю, о чем с ним говорить. Я иссяк... Операция идет уже с час. Халат на мне промок. Когда я замолкаю, он просит:

– Поговорите со мной, товарищ капитан-лейтенант!
– не забывая добавлять звание даже здесь, на окровавленном столе. Ну, человек...

– Книжку "боевой номер" помнишь?

– Помню...

– Обязанности при срочном погружении?

– Обслуживаю машинку кингстона топливно-балластной цистерны номер десять... У-ум... Больно!.. В районе кормовой переборки трюма и дейдвудных сальников.

– Где живет твоя Наташа?

– В Сокольниках. Олений вал, дом девять...

Доктор нас не слышит, он поучает Ищенко, который собирается после службы в мединститут:

– В хирургии, когда запутаешься, помни правило: беленькое сшивается с беленьким, красненькое - с красненьким...