Нет, ну ладно, если б я о какой-то неземной любви мечтал. О какой-то сказочной принцессе. Так ведь нет. Хотел обычного мужского счастья. Поконкретнее? Извольте: я думал, если уж так принято – связывать себя узами Гименея, так пусть эти узы будут нежными и заботливыми, чтобы шла моя суженая со мной рука об руку, душа в душу по жизни. А уж я тогда…

Неужели чересчур многого – мн, ого-го! – возжелал?

Константа третья: дочь. Ну, сия барышня вообще «вещь в себе». Выросла красивая. Стройная. Не дурочка. С руками. Ну, не в том смысле, в каком говорят про девчонок «ух ты, вот с такими ногами!», а в том, что мастерица. Проявилось это неожиданно для всех: в школе – и в общеобразовательной, и в художественной – ничем таким особо не выделялась, а когда поступила в художественное училище на дизайнера – вдруг попёрло. И в рисунке, и в живописи, и в дизайнерских вещах. Начала сувениркой подрабатывать – так ещё и жуткую работоспособность выказала. И страшную целеустремлённость. Целыми днями до поздней ночи может сидеть, кисточкой мазать.

Деньгам, опять же, цену знает. Стала зарабататывать, так не на тряпки и цацки тратится – на машину копит. И всё у неё распланировано: куда пойдёт работать после окончания училища. Когда замуж выйдет. За какого выйдёт. Сколько детей у них будет. С какой периодичностью за границу отдыхать будут ездить.

Да! Читать вдруг начала! Пока училась в школе – приходилось долдонить ей о пользе чтения, увещевать, уговаривать, мотивировать, заставлять, наконец! Но результат оставался плачевным. Одну книжку могла целый год мусолить. А теперь – буквально глотает. Одну за другой. И не какие-нибудь дамские романы и детективчики – приличных авторов, причём из моей домашней библиотеки. Ремарк, Хэменгуэй, Поляков, Булгаков, Диккенс (!), Глуховский и т.д.

«Ну и что тебе ещё надобно, хороняка? – наверняка не выдержит кто-нибудь. – У тебя ж не дочь – золото! Ты оглянись кругом…» Да. Вижу. Действительно похоже на золото. Блестит и молчит. Смотрит на меня – и загадочно-отстранённо улыбается. Спрошу себя иной раз: а что она думает? Кого она видит во мне? Неужели, как и мать, лишь транспортное средство? Этакую первую ступень ракеты, которая непременно должна вынести её в стратосферу красивой и успешной жизни – в яркое блистательное будущее, с красавцами при мощных бритых затылках и тугих кошельках, передвигающихся по жизни исключительно на «ягуарах» и досках для серфинга. А что она думает про мать и про брата? Да вообще про всех нас, живущих с ней под одной крышей! Про жизнь? Вообще – кто она? Задумаюсь так-то – и не могу ответить. Действительно, вещь в себе. И подозреваю – нет, уверен! – она всех нас ещё сильно удивит. И хорошо б, если так же, как мастерством, трудолюбием и вспыхнувшей любовью к чтению.

Подумаешь – с женой не очень ладно…

(Владимир Высоцкий)

Такая вот конфигурация женского вопроса в моей жизни. По крайней мере, в той её части, которую пытаюсь описывать. Полное ощущение: будто выстроил я дом, большой, красивый, а тепла в нём настоящего – нет. Отопление работает, градусы на комнатных термометрах – близки к норме, а настоящего, душевного тепла – нет. Потому что издревле тепло в человеческих жилищах давала печь, а печка, известное дело, женского рода. И никакой ультрасовременный котёл не способен заменить эту пра-пра-пра-дедовскую конструкцию с живым, языкастым огнём в топке для подачи того тепла, которое способно согревать не только стены, но и души. Женщина – та же печь, и жарит, и варит, и греет. Моя – не грела.

Спрашивается: ну и где причинное место такой конфигурации? Этакой загогулины, как памятно выразился один деятель. Загогулины, в которой я – сам по себе, женщины, всех трёх поколений, – по себе сами. И жизни наши – это параллельные жизненные линии. Которые, как в геометрии Лобачевского, однажды пересеклись на Земле по какой-то кармической причине, и пошли себе дальше рядышком по жизни, близёхонько друг от дружки, объединённые и притянутые бытовым фоном, но всё ж таки – параллельно. И было полное ощущение, что теперь уж долго они со мной не пересекутся, разве что в другой, и не обязательно следующей жизни, и необязательно земной – мало ли планет в необъятном космосе, где они могут на каком-то параллельном витке сбиться вдруг с программы параллельности – опять же по кармической причине – и пересечься вновь…

Но космос и развивающиеся в нём отношения – не есть объект исследования в данном повествовании. Поэтому из постоянно появляющихся в нём существ женского пола – одна пишущая машинка. Неужели оттого, что имя у неё такое – Любава? И корень, а, стало быть, и смысл сего имени – как раз то, что мне так не достаёт в женщинах вроде бы живых, из тёплой плоти и крови, вроде бы родных, вроде бы пространственно близких, но – таких духовно далёких и таких непонятных? Неужели, ну неужели всё дело именно в этом? В корне – люб?

Нет, что ни говори, а с какой стороны на нашу семейную раскоряку-закорюку не заглядывай, с какого боку ни разглядывай, с какого ракурса не вглядывайся, а ломится одно: не так я себе представлял свои семейные отношения. Не так…

И не только семейные, кстати, – вообще отношения с женщинами. У меня и до семьи как-то пошло: мне нравится – я ей не нравлюсь, мне и на раз не надо – а она аж пищит-просится. Ну что за оказия? Сплошь одни несовпадения. И ведь началось-то когда! Не поверите – в первый раз влюбился в первом классе. Звали её Кира Жерихова. Вот же, запомнил! И это при том, что вряд ли назову навскидку даже десяток фамилий одноклассников из своего 10 «Б» – а с ними я проучился не то что с Кирой, которая покинула наш класс уже через год. Вот что значит – любовь! Да ещё первая… Да ещё несчастная…

Кстати, мой первый опубликованный рассказ был как раз о ней – о первой и несчастной любви. Вот не поленюсь разыскать. Где-то здесь, в шкафу, в моём личном архиве должен храниться… Ага, нашёл.

Да-а, так и пахнуло историей давно минувших дней. Газета «Южная правда», орган областного Николаевского Комитета Коммунистической партии Украины и Николаевского областного совета народных депутатов. Под первополосной «шапкой» Во имя мира и прогресса – длинный подзаголовок: «Трудящиеся Николаевщины, как и все советские люди, горячо одобряют положения и выводы речи Леонида Ильича Брежнева на XVII съезде профсоюзов СССР». И заголовки в соседних колонках: «От сердца к сердцу», «На благо человека труда», «Чувство хозяина», «Вручение Л.И.Брежневу Золотой медали Всемирной федерации профсоюзов». И единственный снимок на полосе – угадайте чей? А вот и не угадали: не Брежнев, а ударник коммунистического труда Геннадий Нестеров, токарь инструментального цеха завода «Дормашина». Молодой усатый парень в кепке, фотограф «щёлкнул» его прямо у станка.