Влад был из второй категории.

Причем понятие "священный долг" Рокотов понимал несколько шире, чем лопоухий призывник или курсант военного училища. Он дрался и за себя, и за того парня, измеряя справедливость боя не политическими интересами Кремля, а собственными мироощущениями. И ставил на первое место защиту слабого, не обремененного чиновничьими привилегиями человека.

И именно поэтому никакой передышки в ближайшем будущем у Рокотова не предвиделось...

В паре десятков метров от Влада ворохнулся бурьян и кто-то громко сглотнул.

"Ага!
– биолог развернулся на звук и перекатился в тень здоровенного лопуха.
– Все-таки сдвинулись с места! Не усидели. Что ж, придется наказать..."

Рокотов сполз в пересохшую канаву, по-пластунски добрался до осыпавшегося песчаного холмика и очутился точно позади пробирающихся сквозь заросли троих мужчин, вооруженных новейшими бесшумными винтовками.

Дождавшись момента, когда троица вплотную приблизилась к первой грядке подсолнухов и остановилась, дабы перегруппироваться, Влад поднял автомат стволом вверх и громко сказал:

– Ба-бах! Господа, вы убиты!

Одетые в аналогичный рокотовскому камуфляж мужики вздрогнули и резко повернулись.

– Вот черт!
– сконфуженно выдохнул один из них, усаживаясь в траву.
– А мы-то решили, что выдавим тебя на открытое место!

– Бывает, - улыбнулся биолог.
– Но я оказался более выдержанным и не полез напрямик через поле. А элементарно дождался вас в сотне метров от первоначальной позиции...

Молодой парень, шедший на левом фланге группы, достал сигареты.

– Я говорил, что он нас сделает. Надо было сидеть и не рыпаться. И Данилу не слушать...

Бритый почти налысо здоровяк молча пожал плечами.

– Ладно, - Владислав повесил автомат на плечо.
– Охота на хитроумного суслика, то бишь - на меня, окончена. Передохните и топайте к карьеру. Вам сегодня еще отстреляться надо. А я имею полное право отдохнуть...

* * *

Профессор кафедры сейсмологии университета Осло Зигфридт Дитман измерил трехдюймовой линеечкой расстояния между пиками возмущения на бумажной ленте регистратора-самописца и потеребил нос.

– Это не взрыв.

– А что?
– поинтересовался полковник из военно-морской разведки.

– Столкновение двух массивных тел. Картина немного смазана, но наличие мелких пиков однозначно указывает на длительное воздействие одного предмета на другой. И наоборот... Как бы многократное соприкосновение, произошедшее в течение полутора-двух секунд. С разной силой ударов, но процесс был практически непрерывен.

– Интересно, - задумался офицер.
– Со второй лентой то же самое?

Дитман опять склонился над столом.

– Здесь три четких пика. Первый можно определить в двадцать - двадцать пять тысяч ньютонов, второй - в десять, третий растянут по времени, однако примерно эквивалентен первому. Похоже на эффект прыгающего мяча... Так, разрыв в четыре секунды, потом в шесть... Да, именно прыгающий мяч. Либо иное элипсоидное тело. Задачка не из сложных.

– Спасибо, - полковник свернул ленты самописцев.
– Вы нам очень помогли.

– Обращайтесь без стеснения, - профессор вежливо кивнул немногословному военному и вернулся к статье в журнале "National Geographic", которую читал до прихода офицера из разведки.

* * *

Тридцатый номер "Нового Петербурга" от девятнадцатого июля двухтысячного года попал в руки Рокотова с большим опозданием. Причем попал совершенно случайно, с оказией, ибо в станице Галюгаевской о такой газете никогда и слыхом не слыхивали.

Влад выхватил номер из рук улыбающегося Толи Пышкина, тем самым спасая "Новый Петербургъ" от участи быть пущенным на хозяйственные нужды, выслушал краткий доклад Анатолия о поездке в Ставрополь и отправил Пышкина на полигон в двух километрах от станицы, где группа казаков тренировалась с доставленным неделю назад оружием. А сам взял огромную кружку с зеленым чаем и устроился с газетой во дворе.

На первой полосе Рокотов наткнулся на статью Юрия Нерсесова о странных совпадениях между визитами на базы федеральных войск корреспондентов одной независимой телекомпании и удачными обстрелами боевиками этих самых баз, и призадумался.

В свете предстоящего мероприятия к выводам журналиста-патриота следовало присмотреться повнимательнее.

Радиолюбитель из Мурманска немного обалдел, когда пятого августа двухтысячного года на открытой частоте и открытым текстом услышал переговоры капитана крейсера "Адмирал Молотобойцев" с базой в Североморске.