Расположение изб, при этом, менялось мало. Как в действительности стали они потом пронумерованы- сказать затрудняюсь. Несомненно, лишь то, что, уже давно на практике, не будучи тесно сплочёнными кровными узами, процентов девяносто соплеменных мне лиц, имели фамилию Шевелёвых.

На моей памяти, относящейся, по большей степени, к реалиям середины XX-го столетия, в деревне проживало, учитывая, разумеется, и наше, всего девятнадцать семейств. Ниже, я постараюсь рассказать о каждом, поочередно. Пусть, некоторые вещи даны будут мной без утайки (да простят меня люди и родня), или не слишком интересны широкой публике- каюсь и пишу.

*Деревня Шевелёво образовалась в XVII веке, невдалеке от д. Курья. С 1920-х годов приобрела искусственно вымышленное наименование "Клубоковская Выставка".

**В центре размещался старший, вокруг- его родственники.

(Нумерация строений дана произвольно, учитывая удобство автора и читателей в отыскании таковых на схеме, по порядку).

Итак, первый дом и его обитатель Ваня Олихин, являвшийся отчимом Капитолины Васильевны (моей драгоценной приятельницы, в прошлом, соучащейся по Шеломянской школе).

Этот товарищ, первым в моей жизни, дал мне закурить самосад (когда я был у него в гостях, в возрасте четырех лет), в связи с чем, я едва не свалился в, по- моему, чрезвычайно неудачно расположенный погреб*. Само собой, ватажиться с Ваней Олихиным, резко запечатлевшееся детской памятью, происшествие, обнаруживаемое при кропотливом разборе моих ранних оплошностей, более по "привкусу", нежели прочими свойствами, и по вступлении мною в совершенные лета, энтузиазма мне не добавило.

Свиделись мы с ним, в заключительный для обоих, раз, на свадьбе Стасика, где он шибко перебравший лишнего, начал буянить. Вестимо, не самый благовидный отзыв, однако, наиболее памятно мне, именно то, да, равно, как я, счас успокаивал его, между прочим, проводив, потом, до дому.

*Ни дома, ни погреба уже не существует.

Второй дом принадлежал Ульяне Шевелёвой. Её муж погиб в Финскую, остались два сына: старший- (имя запамятовал) и младший Андрей (1938 г.р.), с которым, примерно в 1956-ом году, мне пришлось ночевать в ильинской милиции*. Дело было так: Вечером, мы заглянули в столовую для перекуса; К сожалению, не рассчитав со спиртным, он учинил там дебош. Место казенное, общественное, а ситуация- что ни говори, привычный повод для вызова правоохранительных органов. В результате: Получение 10-ти суток подметания улиц, без обжалования. Что, в сущности, наказание не свирепое, но и не однозначно легкое.

Меня же, выражаю признательность счастливому стечению обстоятельств, не настолько замешанного в деле, недолговременно приютили на диване, в кабинете, у дежурного- покуда не забрезжит рассвет.

*Отношения с евонной семьей, сохранялись у нас теплыми всегда, а, в тот раз, я, вообще, оказался самым близким ему человеком.

Третий дом Натахи Шевелёвой, проживавшей со своим сыном Анатолием. (Муж погиб в Финскую)

Впоследствии, сын переехал. Дома теперь нет. Только заброшенный колодец, да баня напоминают о том, что тут, встарь было хозяйство.

Четвертый дом Домки Шевелёвой. На 1950 г. был уже пуст. Тогда, мы с моим другом Колей Савушкиным, приспосабливали его для наших детских игр. А, ныне?.. От дома, давно, нет и следа; На том месте, не первый год, как стоит баня Марии, и, красуется, то бишь по- нашему "басится", обширный огород Екатерины (моих сестёр).

Пятый дом Шевелёва Александра Филимоновича, был приобретён им в 1938-ом году, у Шевелёва Егора Большого (жил в деревне и Егорша Маленький, но, где конкретно, не знаю), местного богатыря, о чем свидетельствует его изба, построенная им в одиночку, из могучих сосен, которые он метал, при сооружении вековечных, массивных венцов, образующих ее остов, "как поленья", а то и, вдругорядь, забавы ради.

Как-то, будучи в Пригодине, я имел честь беседовать с высокой, крепкой, пожилой женщиной, представившейся внучкой Егора Большого, которая и напомнила мне, что мы покупали избу у них. *

О силе Егора ходили легенды; Вот, например, самые известные: Однажды на Курье, в праздник, одна женщина не очень уважительно его встретила, за что принадлежащую ей 150-литровую кадку с капустой, закинул он на крышу её крыльца. Раздосадованной женщине, понадобилось целых полдня, чтобы полностью снести капусту оттуда. Вторая история, услышанная мной от отца: Как-то раз, опять же в праздник, будучи навеселе, решили шевелёвские мужики, под предводительством Егорши, пойти на Курью и побросать "курьян в Нарчугу". Кончилось плохо- Егоршу огрели по голове колом (знать, на Курье, мужики тоже были нехилые); Ну, а, уж остальным пришлось, с ним на руках, безотлагательно поворотить восвояси.

Однако, богатыри, обычно, долго не живут; Умер Егорша Большой в возрасте 45-ти лет, схоронив перед тем несколько жен (суровый был мужик). Их он не бил, боясь покалечить, но, в качестве наказания за провинность, заставлял: до сорока раз бегать вокруг своей избы. У детей его, жизнь, вероятно, была более счастливая.

Изба до сих пор цела; Укреплена усилиями моего брата Нестора. Так, что, простоит еще лет сто, в память о Егоре Большом.

*Двенадцатилетним мальчишкой, довелось мне, по распоряжению отца, в ней зимовать, исправно соблюдая постоянную натопленность внутри помещения (до того, я жил в Вилегодском интернате, отец же с семьей, находились на лесопункте Скотном, откуда следить за избой было затруднительно). Приличной пищи тогда, хронически не доставало: кроме неизменного супа, за счет, которого, я и не тотчас зачах. Студеными, северными ночами, прятался я под перину, предварительно одевшись, пуская даже шапку, в дело- на борьбу с обморожением. Параллельно с тем, ухитрялся посещать школьные занятия, добираясь до места через немыслимые 9 км., по слабопротоптанной, а, иногда, и еле уловимой зрению, давно приноровившемуся к нюансам таёжного пейзажа, тропке. Тяготы, что я вытерпел в то время, болезненны в памяти до сих пор. Одна только бабушка, истинно меня жалела, наведываясь по возможности и, утешая всякий раз.