– Да, – сказал я, – тяжелые были гастроли.

Пару секунд Кристина словно меня не слышала, затем она медленно кивнула, поднесла бутылку к губам и дунула поперек горлышка; раздался низкий, прерывистый звук.

Самолет все не возвращался. Мы выпили еще несколько бутылок пива, покрутили какие-то кассеты из нашего запаса, поиграли в карты.

Начинало темнеть. Если самолет не прилетит в ближайшие полчаса-час, значит, не прилетит сегодня вовсе – даже Дейви не станет садиться ночью на воду. Мы смотрели, как гаснет закат, как разгорается Венера, появляются первые звезды… самолета как не было, так и не было.

– Может, они полетели в Британию за пастеризованным?

Кристина, успевшая надеть пуховый свитер, покачала головой, не поддерживая моей шутки.

– Поломка, наверное.

Ее длинные, дочерна загорелые ноги так и остались голыми.

– Жаль, что у нас нет рации, – заметил я. – Сразу бы все и узнали.

– Хмм, – ответила Кристина и резко сменила тему. – Давай поедим. Хочешь прогуляться в это маленькое заведение, куда мы водили вас в первый вечер? На берегу, «Тингиос», или как уж его там. Далеко, конечно же, но…

Фаршированные перцы и копченая кефаль, горький кофе и фантастически липкие сласти. В тот вечер боги нам благоприятствовали – ни одного шумного немецкого юнца на горизонте. В ресторане нашлось и шампанское; мы плотно поужинали и побрели к дому то прибрежной тропой, то прямиком через пляжи, передавая из рук в руки последнюю бутылку брюта, перемежая болтовню беззастенчивой отрыжкой.

Кристина остановилась, широко зевнула и закинула лицо к усеянному звездами небу. Я тоже остановился. Она глотнула из бутылки, передала ее мне и спросила, указывая куда-то вверх:

– Что это?

– Что – что?

– Вот там, рядом с этими звездами. Сбоку от Луны и чуть пониже. Двигается. Это что, самолет? НЛО? Что это такое?

Я понял, что заинтересовало Кристину, только после того, как она заставила меня встать на колени, пригнулась за моей спиной и указала на нужный участок неба пальцем.

– А, это, – сказал я. – Спутник, наверное.

– Правда? Никогда не думала, что их видно. Нет, ты точно не врешь?

– Да нет, правда спутник.

– Хмм, – помотала головой Кристина. – Ну кто бы подумал… – Она отобрала у меня бутылку, зевнула и глотнула. – Знаешь, Уэйрд, я о-хре-не-ва-ю-ще устала.

– Пошли, – сказал я, протягивая ей руку. – Уложим тебя в постельку.

Кристина снова помотала головой и села – скорее плюхнулась – на песок.

– А ты знаешь, чем мы занимались две последние недели? – спросила она, глядя на мирно плещущие волны.

– Отдыхали? – неоригинально предположил я, опускаясь рядом.

– Я пыталась снять Дейви с иглы, – тяжело вздохнула Кристина. – Чтобы совсем, с концами… очередной раз… А ты, – она оглянулась на меня, – ты-то знал, что он употребляет героин?

– Я многого не знаю, – ответствовал я одним из этих «прете-поте» [55] ответов, джентльменский набор которых оказывает неоценимые услуги личностям косноязычным вроде меня. Вообще-то я подозревал, что Дейви сидит на чем-то тяжелом, но не был уверен. Точно так же я не был уверен, знает ли Кристина насчет Инес и Дейви; ни один из них не высказывался при мне на эту тему.

И вот тогда и там, на ночном эгейском пляже, на золотом песке у лазурного моря (и тот, и другое утратили до рассвета свой цвет), весь стресс, весь страх и вся боль выплеснулись из Кристины наружу, мне оставалось только сидеть и молчать.

Как он начал, как он сперва умел держать себя в руках, его бахвальство, что по-настоящему это нужно только слабым людям, а он и так все время на взводе, а герыч только обостряет это ощущение, и что круче всего он торчит, лабая со сцены, рядом с этим все остальное семечки, а последние месяцы, включая сюда и все турне, она и уговаривала, и заставляла его бросить, и он вроде даже и бросил, а потом оказалось, что нет, и она узнала про себя и про него много такого, чего раньше не знала, что она чувствует ответственность за него, но при этом он нередко доводит ее до полной, слепой ярости, и тогда она его ненавидит, и что он способен использовать наркотики для того, чтобы причинить ей боль, принимает их нарочно, назло, когда с ней поссорится, и что наркоманам вообще присущи двуличие и алогичность, я завязал, я уже практически завязал, я завяжу завтра, ну вот видишь, я же целый день продержался, за такое полагается небольшое вознаграждение…

Она и по-хорошему его уговаривала, и закатывала ему истерики, иногда даже била, грозилась поломать ему пальцы, донести в полицию, она обшаривала всю его одежду и все вещи, а если что находила, выкидывала, последние недели она уже попросту не отпускала его ни на шаг (к концу турне я и сам стал замечать, что в каком-то смысле они сблизились еще больше обычного, а в каком-то отдалились), и то же самое продолжалось первые две недели и здесь, на Наксосе.

И теперь она устала, и не просто потому, что Дейв спит совсем мало – это у него организм такой, а она не решается уснуть раньше него, – а из-за постоянного, изматывающего напряжения… Ну, и еще ей было необходимо перед кем-нибудь выговориться.