"Имена и фамилии таких же, как я, попавших сюда и сгинувших тут человеков?" - с ужасом подумал он, а дверца, издав отвратительный скрип, только утвердила его в наихудших подозрениях. Из одной из склянок внимательно наблюдал за происходящим налитый кровью заспиртованный человеческий глаз. Вячика прошиб холодный пот. Стоп! Стоп.

Он решил перевести дух и взять себя в руки. "Ну и что, в самом деле? Попал в какой-то идиотский музей или склад. Скоро, ой скоро все разьяснится и виновники понесут заслуженное возмездие в рамках гражданского иска!" С застекленных полок тем временем на Вячика пялились, не мигая, чучела разнообразных животных и птиц. Его собственное отражение, двигавшееся в стеклах, оживляло выражение неопределенной угрозы в раскрытых зрачках то одной из невинно убиенных Божьих тварей, то другой. Были тут и твари живые. Всегдашние обитатели заброшенных помещений, крысы, бросались врассыпную, когда он входил в очередную залу, и шуршали за стенами. Имелись и насекомые, во всяком случае, Вячик определенно чувствовал, как кто-то очень мелкий, проникнув к нему под одежду, ползает по телу и активно покусывает его под пальто.

Анфилады, в которых двигался Вячик, время от времени открывались в стороны буколическими ландшафтами и казались настолько правдоподобными, что хотелось завести пару-тройку овечек и остаться тут навсегда, время от времени наслаждаясь их обществом. Однако стоило Вячику сойти с тропы и сделать несколько шагов, как пейзажи неизменно оказывались нарисованной декорацией, театральным задником из грубой крашеной холстины. Ему казалось, что, сверни он вправо или налево, он наверняка вышел бы к какому-либо человеческому жилью. Время от времени до него доносились приглушенные звуки музыки и обрывки невнятных разговоров. На горизонте появлялись дымки и ощутимо пахло кухней. Из этого можно было сделать вывод, что где-то поблизости жили люди и даже готовили себе еду. Люди эти, правда, если это действительно были они, предпочитали не показываться на поверхности и при его приближении замолкали, так что, где они конкретно располагались, выяснить он также не мог.

И вдруг - эврика! (что, как известно, означает: нашел!) - в углу зала, справа, Вячик увидел табличку с надписью "EXIT", которая, имея в виду скандинавские ассоциации, теперь уже воспринималась двояко. Растолкав на ходу чучела, разодетые в костюмы всех времен и народов, Вячик устремился туда. Ну и что? Пустая комнатка, можно сказать - закуток. В углу - ведро и швабра с ободранной щеткой. Но здесь - лифт! Предвкушая освобождение, Вячик ввалился в кабину и пальцем прижал до отказа кнопку первого этажа. Двери закрылись, и лифт деловито загудел. Произошел и некоторый турбуланс. Через минуту двери открылись, и Вячик шагнул из кабины. Ведро и швабра с ободранной щеткой... как похоже на каморку, из которой он только что переместился. Те же пугала, надвинув разномастные шляпы, ермолки-камилавки, декадентские береты и пролетарские кепи, смотрели высокомерно. "Тэк-с, ошибочка. Я попал сюда из подземки, - впрочем, в этом он был не уверен.
– Значит, нужно жать кнопку верхнего этажа!" Вячик снова вошел в кабину. Двери затворились. Некоторое время он опять куда-то ехал, во всяком случае лифт снова гудел и поскрипывал. Однако, когда двери открылись, пугала вновь приветствовали его, еле сдерживая усмешечки. Он нажимал на все кнопки, но ни одна попытка не увенчалась успехом. Деловито погудев, кабина неизменно останавливалась напротив зала с пугалами..

"Надо было ехать прямо домой, зачем я связался к этими черномазыми девками", - думал Вячик, по крупицам восстанавливая содеянное и ужасаясь тому, как все дальше и дальше в бездну влекут последствия его безобразных в своем идиотизме поступков. В душе крепло родственное отчаянию чувство. Впрочем, это и было отчаяние.

Тут его осенило: Вячик вдавил до упора кнопку аварийного вызова. Сейчас явится какой-нибудь местный мудила-монтер и выведет меня отсюда! Ожидая, Вячик придумывал этого бога по своему образу и подобию, как и подобает творить богов, даже дал ему в руки потертый чемоданчик. Но этот бог оказался ленив или пьян (как это часто бывает с богами), а может, просто был недоволен таким вот образом и подобием? Могли бы, в крайнем случае, прислать и богиню...

Подождав еще немного, Вячик выбрался из лифта и присел, прислонясь, что называется, к дверному косяку. Где вы, боги, путевые обходчики своих неисповедимых путей, с керосиновыми фонарями и шелудивыми песиками? Где вы, когда вы особенно необходимы?

Вокруг по-прежнему было тихо. "Сарафанов, падло, хорек, видимо, там у себя затаился, увлеченный чтением каких-нибудь "Разговоров о вечной жизни". Сейчас отдохнуть, а потом кто-то придет, ведь не может же быть, чтобы никто никогда не пришел!" - думал Вячик. Он прикрыл глаза лишь на миг, для того чтобы перевести дух и двигаться дальше, но мгновенно отключился от сети, может на минуту, может на час. Время, казалось, остановилось. Во всяком случае, когда он проснулся и посмотрел на часы (прежде безукоризненно надежный "Лонжин"), стрелки по-прежнему показывали половину четвертого.

4

Два часа в резервуаре. Дас ист нох маль. Сейчас бы шнапсу... это... абгемахт.

Внимание Вячика привлекло легкое "всхлапывание" (иначе этот звук и не определить), доносившееся из коридора. "Сарафанов, придурок, думает, небось, что я тут у него все разобью, - думал Вячик.
– Кстати, прекрасная мысль!" Он поднялся на ноги, действительно с намерением взять что-нибудь тяжелое и на глазах у хозяина именно разбить, хотя бы ближайшие стеллажи. Всхлапывание затихло. "Припух! Боится, как бы и ему не перепало ненароком". Вячик держал в руке увесистый глиняный кувшин. Он ожидал увидеть незнакомую виноватую физиономию, и если не разбить стеллаж, то по крайней мере сделать Сарафанову соответствующее внушение, когда из-за угла высунулась костлявая рука и потянулась к выключателю на стене. Мгновенно в сознании всплыли черепа на полках и смутный разговор с хозяином. "Я же его никогда не видел, был только невыразительный голос. Неужели я все время разговаривал с мертвецом?" Немедленно ужас-ситуация, разговор с воображаемым собеседником и безумие залов выстроились в стройную систему похмельного бреда, где к выключателю на стене могла бы тянуться такая вот костлявая рука. И сейчас она дотянется до выключателя, погаснет свет, и настанет уже полный, всеобъемлющий абзац!

Этого Вячик допустить не мог. Собрав всю волю, он восстал и рванулся к выключателю, бросив кувшин и ухватив подвернувшуюся под руку швабру. Из-за угла, в полном соответствии с развитием сюжета, появился безносый череп, прикрытый полувоенной фуражечкой, глянул пустыми глазницами из-под козырька: "Предъявите входной билетик".

– А такого не хочешь?!
– задействовав последние резервы организма, Вячик рванулся и метнул швабру в направлении мертвой головы, но промахнулся (обычная, к сожалению, история). Мертвый кондуктор, или вахтер, нырнул обратно и, по-видимому, решив ретироваться, исчез за углом.

Несмотря на бодрое "А такого не хочешь!", сопровождавшееся ненормативной лексикой, Вячик, понятно, шел навстречу конфронтации с мощами умершего кондуктора неуверенно, и намеренно замешкался на повороте, дав возможность противнику отступить, и когда завернул за угол, скелета нигде уже не было. Зато рядом с большими напольными часами, как и давешний шкаф, перегородившими боковой проход, появились новые персонажи, склонились над шахматным столиком, как бы в раздумье над партией, двое мужчин. Первый, сидевший спиной, был одет в парусиновую тройку, другой, сидевший лицом, - в красноармейский френч стиля "арт-деко", дизайна художника Васнецова, со шпалами в петлицах и в синих штанах-галифе. Вместо островерхого шлема на голове у него почему-то помещалась тюбетейка. Блюхер, подумал Вячик, переводя неприличную фамилию с английского на русский лад, понимая, что и на этот раз не получится, и к играющим, на всякий случай, не приближаясь.