– Больше не пей, женский алкоголизм не лечится, – фыркнул Витольд и ущипнул жену за нос.

– Ах так? – Маша попыталась кинуть в мужа подушкой. Но Стрельников навалился сверху и закрыл ей рот поцелуем.

– А где Ева? – поинтересовалась Маша, когда смогла отдышаться.

– МамОля забрала к себе. Не оставлять же ребенка с матерью-пьяницей, – засмеялся Витольд и принялся раздевать жену.

– Стрельников, у меня нет сил, чтобы дать тебе отпор, – вскинулась Мэри.

– Вот и хорошо, мое сердечко, – прошептал Витольд. – Лежи спокойно, не буянь. А мне придется доказать тебе, что не все мужики сволочи.

Днюха! Чегевар не любил этот день, не считал праздником и никогда не отмечал, пока в его жизнь не впорхнула Анька – нахальная птица. Забралась в сердце, под кожу и в документы. Все интересовалась глупая женщина, есть ли у него жена и дети? Были когда-то. Но жена оформила развод сразу после приговора и следом лишила непутевого мужа родительских прав. Суд, свидетели, все дела. Только он сам не смог явиться на заседание – мотал очередной срок. Значит, ни семьи, ни детей. И в паспорте, выдаваемом государством каждые десять-пятнадцать лет, ничего не указано. А потом уже появилась Анечка. Замуж за него она не собиралась, да и он не предлагал, но и с женатым мужиком путаться не хотела. Принципы у нее, видите ли! Пришлось сунуть под нос ксиву.

– Убедилась? – пробурчал он тогда недовольно и протянул руку, чтобы забрать паспортину, но Анька помахала ею перед его носом и принялась демонстративно листать.

– Так у тебя скоро день рождения, Сенечка! – проворковала она. – Где отмечать будем?

С тех пор и повелось. Нет, близкие друзья знали, конечно, и приезжали без приглашения. Но никаких застолий и тостов. Арсений Петрович терпеть этого не мог. Зато Птица Говорун ввела традицию. Смешная баба, честное слово! Всегда стремится подарок хороший сделать. В глаза заглядывает – понравился или нет? Говорит, что любит. А он, старый дурак, верит. Ну, а как не верить, если такая роскошная женщина в любви признается, сына родила, да и на других мужиков не смотрит. И он любит, хотя временами сердится. На нее, на себя. Слабое место. Она и Павка. Плохо это. Очень. Но уже никуда не денешься и из песни слов не выкинешь. Да он и не собирается.

Арсений Петрович хмыкнул и отправился на поиски своей Птицы. Хорошо, хоть удалось их с Павликом перевезти к себе. Все время на глазах. Сын сразу уткнулся в стрелялку в интернете, а Анечка занялась подготовкой ко дню рождения. Хотя... курам на смех! Ну, кто придет? Кулик да Супер-кот. Может, в конце дня Батон, друг детства подтянется. Но неугомонная женщина самолично наготовила всяких суфле и тирамису и теперь после застолья, сославшись на усталость, удалилась в спальню. Чегевар отправился следом и залюбовался, глядя на Аньку, возлежавшую на кровати в красном шелковом неглиже: маечка на тонких лямках, из которой соблазнительно выступают крупные полушария, и шортики, чуть прикрывающие телеса.

– Красивая ты, Птица, – он огладил покатое бедро и примостился рядом, в ногах. Взял в руки ступню, все эти годы казавшуюся ему совершенной, провел большим пальцем от пятки к носку. И снова повторил:

– Красивая!

– Подарок хоть понравился?– лениво осведомилась Анька, приподнимаясь на локте. Россыпь рыжих волос упала на спину и грудь.

– Да, угодила, – улыбнулся он.

– Носить будешь или опять запрешь в своем хламовнике?

– Обещаю, – кивнул он и нежно коснулся губами пальцев ноги.

Анька снова откинулась на подушки, предвкушая незатейливые ласки. Но в этот момент у Чегевара в кармане зазвонил сотовый.

– А-а, – радостно запричитал он в трубку. – Иду-иду!– А потом, переведя взгляд на Аньку, хмыкнул, извиняясь: – Батон приехал, пойду я. Ты тоже выходи. Побалакаем.

Батон! Анька чуть не взвилась от бешенства. Сам Гурьянов пожаловал. Друг детства. Сколько раз она слышала рассказы о знакомстве двух совершенно разных мальчишек. Два мира – два кефира! И где познакомились – в бане! Подружились на долгие годы. Никаких официальных точек соприкосновения. Никто и никогда не догадается. Она нехотя встала, накинула сверху широкое льняное платье и, поправив прическу, пошла в столовую, приветствовать гостя. Но там никого не оказалось. Во дворе тоже. Анька, выглянув из окна кухни на задний двор, заметила дружков на веранде, примыкающей к зимнему саду. Можно было пройти через анфиладу комнат, как это сделали Чегевар и Гурьянов, но Анька решила сократить путь через Сенечкин кабинет. Но уже около распахнутой двери она замерла, понимая, что разговор явно не для ее ушей.

– Я хочу избавиться от Майи, – заявил Гурьянов, нимало не смущаясь.

– Это заказ? – пробормотал Арсений. – Если да, то гони аванс.

– Не знаю пока, – буркнул Валера. – В моем случае грохнуть дешевле, чем развестись...

– Чего надумал на старости лет? – равнодушно поинтересовался Чегевар.

– Она опять крутит со своим Сереженькой.

– Донесли?

– Сам видел в Кирпичниках.

– Обнаглели ребятушки.

– Да... – просипел Гурьянов, и Аньке даже послышался зубной скрежет. – Сколько возьмешь за работу? Ну так, чтобы под несчастный случай...

– Тут все от обстоятельств зависит, расценок и прейскуранта нет. Но при разводе она весь твой бизнес оттяпает.

– Знаю. И развод много времени займет...

– А на тебя нетерпячка напала?

– Ну да!

– Сколько ей?

– Кому?

– Девке твоей?

– Двадцать пять! Красоточка!

Анька, аккуратно ступая, попятилась из кабинета. Все что нужно, она уже услышала. А еще минута, может и не сдержаться.

"Как выпрыгну, как выскочу, полетят клочки по закоулочкам, – про себя пробормотала она, сдерживая приступ ярости. – Раскроила бы обе лысые башки!"