Прихрамывая, она плетется к автомобилю, где ждёт нас до тех пор, пока мы не заканчиваем с катанием. Мы с Максом одновременно съезжаем с самой высокой горы. Я ощущаю при этом какое-то особое, ни с чем не сравнимое, чувство единения с собственным сыном. Нам весело и мы смеемся. И мне кажется, что мы вновь вернулись лет на десять назад.

Когда мы возвращаемся к автомобилю, Алла мирно спит там на заднем сиденье.

— Сейчас бы слона съел, — признается Максим.

— Аналогично. Можно заехать в какую-нибудь местную забегаловку, чтобы перекусить, — предлагаю я.

— Зачем? Я бутерброды с собой взяла, — вдруг произносит Настя и я чувствую, как в желудке начинает громко урчать. — И малиновый чай в термосе.

Она достает из багажника еду, которую мы все дружно поглощаем. Умница, девочка. Хозяйственная и продуманная. Если Макс не будет идиотом — он рядом с ней не пропадет.

Когда мы уезжаем из горнолыжного комплекса, я делюсь с сыном дальнейшими планами.

— Пап, ты точно уверен, что тебе прямо сегодня нужно вернуться в город? — спрашивает Максим, когда я поворачиваю в сторону дачи. — Первого января?

— Да, к вечеру мне нужно быть в Москве, Макс. Важная встреча.

— Эх, жаль, — вздыхает сын. — Мне хотелось бы ещё побыть здесь немного.

— Не вижу проблем. Вы можете остаться, — бросаю короткий взгляд на заднее сиденье и встречаюсь там с зелёными глазищами Насти, которые видно даже в темноте.

Она безотрывно смотрит на меня несколько секунд и, кажется, чётко понимает, что я, не стесняясь, вру.

***

— Твою мать! У тебя встал на беременную девушку твоего сына? — громко спрашивает Игорь, перекрикивая музыку, когда мы тем же вечером встречаемся с ним в баре.

— Я знал, что ты обязательно всё опошлишь.

— Но ведь встал, дружище! О-фи-геть, — качает головой Игорь, заставляя меня почувствовать себя ещё большим уродом.

Наверное, именно для этого я и позвал его сюда: ещё раз услышать, что это аморально и гадко. А ещё для того, чтобы убедиться, что я всё же поступил правильно, уехав оттуда. Максим и Настя сейчас одни. Одни…

Опрокидываю внутрь себя очередную порцию виски и чувствую, как по телу разливается приятное тепло.

— Ещё виски, — прошу у бармена.

Тот откупоривает новую бутылку, бросает в бокал несколько кубиков льда и наполняет его янтарной жидкостью.

— Только не говори, что никогда не засматривался на девочек дважды младше себя, — продолжаю разговор с Игорем, когда прохладное стекло бокала касается моих пальцев.

— Засматривался и трахал, — как ни в чем не бывало отвечает товарищ. — Но они не были беременными, чувак. Чёрт, я только сейчас понял, что дружу с извращенцем! Да-да, ты грёбанный извращенец!

— Пошёл ты, — вновь опрокидываю в себя алкоголь и понимаю, что начинаю пьянеть.

Это как раз то, что мне нужно, чтобы ненадолго забыться. Игорь продолжает и продолжает стебаться, вот только мне уже не до шуток. Нахрен. Не хочу больше думать об этом. Как только я хочу закрыть рот другу, он вдруг машет рукой в сторону проходящих мимо девушек и зовёт их к нам.

— Это мои давние подруги, — поясняет, когда блондинка и брюнетка движутся в нашу сторону. — Между прочим, им как раз по двадцать. Жаль только, что без беременных животов.

— Идиот.

Обе разряжены, словно на карнавал: в коротких блестящих платьях, с ярким макияжем. Если с обеих смыть тонну косметики на лице, то, возможно, они и будут казаться одного возраста с Настей. А пока и ведут-то они себя как взрослые женщины. Та, что брюнетка, не стесняясь кладёт руку мне на колено, блондинка прижимается к Игорю.

Когда алкоголь в моей крови становится значительно выше нормы, я беру брюнетку за руку и веду на выход. У бара меня уже ждет такси. Я помогаю забраться на заднее сиденье выпившей брюнетке, сам занимаю место поблизости.

— Как зовут? — спрашиваю, когда машина трогает с места.

— Лида.

— Сколько лет-то тебе, Лида? — она кладет голову мне на плечо и мурлычет.

— Девятнадцать. Вчера исполнилось.

— Девятнадцать… Диктуй адрес, Лида.

— Чей? Мой?

— Твой, твой. Зайду маме твоей скажу, чтобы не отпускала тебя больше в таком виде на улицу. Это может быть опасно, Лида.

Всю оставшуюся дорогу мы едем молча. Лида сидит на другом конце сиденья, сложив руки на груди, и как только такси притормаживает у её дома, выскакивает и бегом направляется в сторону подъезда.

— На Солнечную, пожалуста, — устало откидываю голову на кожаную обивку сиденья и прикрываю глаза.

Открываю только тогда, когда мотор глохнет. Расплачиваюсь с таксистом, выхожу на морозную улицу и непроизвольно поднимаю голову вверх, отмечая про себя, что в окне этажом ниже уже горит свет. Вернулась, значит.