Квартира номер девяносто восемь находится на пятом этаже из пяти. Простая деревянная дверь, обшитая дермантином, старый половик, древний звонок, на который я долго и настойчиво жму, пока мне не открывают. На пороге показывается тучная беременная девушка, которая точно также, как и Настя, держится за свой объемный живот ладонью.

— Вам кого? — спрашивает недружелюбно и нахмурив при этом густые брови.

— Настя у себя?

— А, Морозова? Да, у себя. Проходите, — чуть оттаивает девушка.

Она не спрашивает, кто я такой и по какому поводу пришел. Немного сторонится, пропуская меня в квартиру и захлопывает следом дверь. Внутри пахнет котлетами и ягодным пирогом, ремонт квартиры совсем простой, оставшийся в наследство из советского союза. Я снимаю с себя ботинки и шагаю по втоптанному ковру туда, куда указывает мне рукой тучная девушка. По дороге несколько раз натыкаюсь на таких же беременных. Они разные, но их, кажется, здесь целая община и от этой новости идёт кругом голова.

Комната Насти самая последняя. Я настойчиво стучу в дверь и после тихого: «Войдите», прохожу в крошечное помещение. Полотки здесь низкие, мебель — старая, как и всё, что находится в этой квартире. А по центру комнаты висит перегородка из темной цветастой простыни. Кажется, что девушка делит комнату напополам со своей беременной подругой.

— Что… что Вы здесь делаете? — Настя поднимается со своей кровати и отбрасывает плед в сторону.

Кажется, она спала, а я её разбудил. Глаза чуть припухшие, а на щеке остался едва заметный след от подушки. Одета в простой хлопковый халат, который сильно натянут в области живота. Светлые прямые волосы рассыпаны по плечам, а на лице по привычке ни грамма косметики.

— Мы так и не поговорили, Настя, — усмехаюсь в ответ.

Лицо девушки покрывается заметным румянцем, а зелёные глаза бегают из стороны в сторону.

— Нам не о чем говорить, — произносит она, гордо вскинув подбородок.

Смотрит куда-то в окно, пытается казаться невозмутимой. Маленькая, беременная, гордая. Я делаю шаг навстречу и осторожно опускаю конверт с деньгами на её кровать, благо не пацирную. От Насти едва уловимо пахнет малиновым гелем для душа и мандаринами.

— Считаю нужным предупредить тебя — завтра утром ты переезжаешь отсюда.

Не давить на неё — даю себе мысленную установку, но всё же командирский тон проскальзывает в моём голосе.

— Что? — она наконец-то смотрит мне прямо в глаза.

Зелёные радужки становятся темнее, а ноздри широко раздуваются от злости.

— Артур, мне кажется, что Вы переходите рамки. Мне и здесь… — она обводит рукой невзрачную комнату, — … достаточно комфортно.

Врёт и не краснеет.

— Тебе — возможно, но весьма сомнительно, — смягчаю голос. — А вот будущему ребёнку не подходят такие условия. Подумай сейчас о нём и его благополучии. До утра подумай, — произношу напоследок и делаю шаг назад. — Завтра утром по твои вещи приедет Максим. Отныне он будет активным участником твоей жизни и жизни вашего будущего ребёнка.

Артур.

Когда я веду автомобиль в сторону дома, за окнами усиливается вьюга. Дворники едва справляются с налипшим снегом на окнах, поэтому мне приходится сбавить скорость, чтобы нахрен не разбиться. Адреналин в крови зашкаливает и мне правда жаль, что нельзя сейчас разогнаться до двухсот километров в час, чтобы хоть немного выплеснуть его. Не знаю, что впечатлило меня сегодня больше — условия беременной общины или недовольный взгляд Насти, когда я уходил. Казалось, что едва я переступлю порог её арендуемой квартиры, она порвет конверт с деньгами на мелкие лоскутки, только бы не быть мне обязанной.

Я не боялся за то, что Настя вновь исчезнет. Во-первых, идти ей все равно некуда, во-вторых она совсем неглупая девочка, а в-третьих — я всё равно найду её. Недаром я дал ей целую ночь на раздумья — утро вечера мудренее, сейчас она хорошенько подумает и поймет, что гордость в данном случае совершенно неуместна.

В хрущёвке места не то, чтобы мало — его там практически нет. Куда ставить детскую кровать, коляску и прочие прибамбасы? Там нет антисанитарии — вполне чисто и опрятно, насколько позволяет данная обстановка, но… ребёнок моего сына не будет жить в таких условиях и точка.

Тут же достаю мобильный и набираю номер помощницы. У Светы нет личной жизни, она всецело отдается работе, как и я, поэтому снимает трубку даже в одиннадцатом часу ночи.

— Свет, позвони, пожалуйста, в агентство недвижимости и найти приличную квартиру со мной поблизости. Было бы неплохо арендовать её в том же жилом комплексе.

— Хорошо, Артур Романович. К утру всё будет готово.

Я отключаюсь, останавливаю автомобиль у дома Макса и прохожу в подъезд. Когда сыну исполнилось двадцать я решил, что уже достаточно опекать его — пора дать парню долгожданную свободу. К тому же это тоже развязывало мне руки в плане личных отношений — теперь я свободно мог привезти к себе домой любую из девушек, не волнуясь о том, как на это отреагирует сын.