А вот в доме тишина — по крайней мере, на первом этаже.

— Арина! — закричал Матвей, глядя на лестницу. Вроде как слабый стон услышал, и тут же взлетел по ступенькам.

— Отпусти! — кричал женский голос, и Матвей направился к открытой двери.

При виде представшей картины кровь закипела. Забурлила по венам, желая именно сейчас получить разрядку. Скороходов сидел на коленях, пытаясь насильно раздвинуть ноги Арины.

— Сука, я тебя убью! — орал, ударив девушку по лицу.

И так уже она в крови, куда еще дальше ее бить. Поднимать руку на женщину — самое низкое дело. Не достойное мужчины, хотя какой из Скороходова мужик? Так, недоносок, причем трусливый.

— Отпусти ее! — Матвей расстегнул пуговицы на рубашке и закатил рукава, направляясь к своему нынешнему сопернику.

И Арина, и ее муж резко остановились и уставились на приближающегося парня.

— А, любовничек пожаловал! — мужчина слез с кровати и тут же получил кулаком под дых. — Я же тебя уничтожу, — еще один удар, после чего упал.

— Вставай, я еще не закончил, — Матвей поднял его за шиворот, подталкивая вперед. К выходу из спальни.

Не стоит девушке это видеть — и так сегодня натерпелась.

А уже в коридоре дал выход своей агрессии — пару раз припечатал мужика лицом к стене, еще несколько раз двинул по ребрам, после чего отпустил тушу, которая сползла на пол.

— Ты… — шевелил Скороходов разбитыми губами, еле произнося слова.

— Я же тебя предупреждал пять лет назад, — Матвей присел на корточки рядом со стонущим Скороходовым. — Обидишь ее, будет очень плохо. А точнее, больно.

— Нахрена она тебе сдалась? — еле ворочал языком муж Арины, а Зверь в ответ лишь зло усмехнулся.

— Тебе не понять.

Резко встал на ноги и направился в спальню.

“Самому бы понять для начала” — мысленно произнес, после чего замер посреди комнаты.

Маленькая. Какая же она маленькая. Сидит на полу, прижавшись к кровати и согнув ноги в коленях. Губы все в крови, чулки разорваны, платье вообще превратилось в тряпку. Любую другую девушку Матвей бы обязательно пожалел — прижал к груди, погладил по голове и обязательно бы сказал, что все будет хорошо, а сейчас…

Боль и обида до сих пор живут в душе. От них никуда не деться. И не сбежать, даже если очень захотеть.

— Ты же этого хотела, Арина, когда замуж выходила за денежный мешок?

И взгляд — злой, прожигающий насквозь и совсем уж не похожий на благородного рыцаря. Эти уж точно так не смотрят. Хоть и спасают даму сердца, когда та в беду попадает.

Только вот Зверь уж совсем не похож на рыцаря, а Арина не тянет на его даму сердца.

Суровая правда жизни — вот она, сейчас смотрит своими огромными глазами, в которых застыли слезы, прямо на парня.

Сердце пытается пробить насквозь.

Только в этот раз Зверь его разбить не позволит.

Арина

Я очень боялась, что Матвей не приедет. Ждала, но все равно до конца не верила. Зачем ему это? Снова меня спасать? Я ему никто, забыл давно о моем существовании, так стоит ли Матвею рисковать? Причем сейчас он действительно рискует — пять лет назад все было намного проще.

“Адрес диктуй” — грозный голос парня до сих пор звонким эхом отдавался в голове. Как спасательный круг. Самый желанный. Жаль, я когда-то этого так и не поняла. Обстоятельства, мать их. Никуда от них не деться, как бы сильно мне не хотелось хоть тогда, хоть сейчас сбежать.

И я не могла требовать от Матвея мгновенной помощи. Права не имела. Но все же в глубине души надеялась.

“Я не знаю адреса” — и это чистая правда. Не обратила внимания ни на название улицы, ни на номер дома. Две недели здесь живу, а вот поинтересоваться адресом как-то не успела.

Не было необходимости — Боже, какая же я дура.

“Ладно, разберусь” — и снова как музыка звучит в голове, хоть и ворчал Матвей в тот момент. Злился на меня, и я его прекрасно понимаю.

Малейшая проблема, и я побежала к нему. Прямо тянуло с неимоверной силой, хотя пять лет я закапывала свои чувства к парню все глубже и глубже. Если постоянно не думать о Матвее, то можно как-то протянуть. И не так больно, хотя кого пыталась обмануть?

Больно, даже очень — со временем просто научилась ничего не чувствовать. Ни радости, ни ненависти, ни любви…