Шрифт:
— Адептка, вы действительно были лучшей в своей школе? Слушая вас, я начинаю в этом сомневаться…
Это был удар по сокровенному. Темный несправедливо усомнился в ее компетентности, поэтому Альвинора снова уставилась на него, позабыв об осторожности, и впитывала каждое слово. А слова эти, надо сказать, были не самыми приятными.
— Вы правда не понимаете, что находитесь в опасности? И что напоить или накормить вас какой-нибудь гадостью — это детские шалости по сравнению с теми неприятностями, в которые вы имеете все шансы угодить?! Да вы умереть можете!
— глаза архимагистра вновь сверкнули красным. — Причем какой-нибудь мучительной смертью и далеко не обязательно из-за зелья. Или считаете, что мне больше делать нечего, только носиться вокруг одной малообразованной особы с первого курса и следить, куда там она ходит?! Как вы изволили заметить, я декан совсем другого факультета, где, между прочим, немало адептов и множество дел требуют моего внимания! Вы себя, случаем, не переоцениваете?
Альвиноре отчего-то захотелось плакать. Вот взять и позорно разрыдаться. Но нет, нельзя, только не при нем!
— Или считаете себя настолько неотразимой, что заблуждаетесь, будто я отключил мозг, позабыл о долге и соблазнился вашими прелестями?
«О нет! Не могу сдержаться. Довел-таки…» — это была последняя связная мысль, прежде чем горячие потоки слез хлынули по щекам едва успевшей отвернуться Аль.
Глава 4
— Адептка Арис, вы что, плачете? — мгновенно отреагировал декан.
— Нет, я смеюсь, — всхлипнула Альвинора, все так же стоя к нему спиной. Плечи мелко подрагивали, но она, к сожалению, ничего не могла с этим поделать.
— И что я такого обидного сказал? Всего лишь объяснил серьезность ситуации и предостерег вас от неверных выводов относительно моего поведения.
«Он действительно не осознает, что не так сказал?!»
— Вы поймите, — снизошел архимагистр до объяснений, — каждый год повторяется одно и то же: первокурсницы питают на мой счет необоснованные иллюзии и первая неделя занятий превращается в сущий ад. Правда к началу второй я обычно доношу до адепток тщетность их усилий.
«И я даже подозреваю, каким способом… — горько вздохнула Аль. — Только к чему он это говорит?»
— Потом весь год наслаждаюсь покоем, — веско добавил Темный.
Алакдаэр понимал, что Светлую нужно как-то успокоить. Так как девушка хранила молчание, лишь всхлипывала, дроу решил продолжить «успокоительную» речь:
— Поэтому не обижайтесь на резкость слов, я так привык. Увы, по-другому отваживать навязчивых поклонниц не получается… — развел он руками, а потом, спохватившись, добавил: — Это совсем не значит, что я считаю вас навязчивой или что-то такое, просто пытаюсь донести мысль: я не завожу отношений с адептками. Однако каждый раз, стоит нам встретиться, вы стремитесь удрать, будто от назойливого кавалера, и я вынужден догонять. А ведь я обсуждаю с вами весьма серьезные и, можно сказать, жизненно важные вопросы! Вот и решил прояснить ситуацию, чтобы вы не делали неправильных выводов относительно моего внимания к вашей персоне и перестали, наконец, от меня шарахаться. Не съем я вас! И не сделаю ничего постыдного. Я прекрасно понимаю, что при первой нашей встрече вы были под действием зелья, и вовсе не считаю развязной особой. Можете об этом не волноваться и перестать отворачиваться или прятать глаза. Давайте просто забудем о том, что было, и начнем нормально общаться, как декан с адепткой. Договорились?
Спина Альвиноры, которую лицезрел Алакдаэр, немного расслабилась, плечи опустились. И хотя все еще слышались отдельные всхлипы, Темный чувствовал, что она успокаивается. Он не был специалистом по устранению девичьих слез (скорее, профессионалом по их появлению), однако эту конкретную девушку взялся опекать. А раз так, то мастер Ал в успокоении или нет, но должен что-то предпринять, чтобы адептка пришла в себя. Он все правильно и логично сказал.
«Что еще я мог сделать?! Не обнять же и по головке погладить… Jav^ar, что вообще за мысли такие?!»
— Успокоились? — деловито спросил дроу. — Нам еще рабочие вопросы обсуждать…
«Чурбан бесчувственный, вот ты кто! Разве можно говорить подобные вещи так жестко?!» — подумала Аль, но, как ни странно, немного пришла в себя и даже нашла силы обернуться, предварительно вытерев рукавом глаза.
— Ученическая форма не предназначена для утирания слез, — устало проговорил он и, глядя в сторону (наверное, чтобы не смущать), подал Альвиноре платок.
«Белый, и пахнет хорошо. Откуда только взял?!» — она с наслаждением приняла кусочек шелковистой материи. Это, пожалуй, единственная белая вещь, которую она видела у дроу. Ну, кроме волос, зубов и белков глаз, разумеется, но это же не вещи.
— Он чистый, не волнуйтесь. Я им обычно кровь с кинжала вытираю, поэтому тщательно о нем забочусь, — «успокоил» архимагистр.
От такого заявления Альвинора чуть не выронила несчастный платок, которым, к слову сказать, уже успела воспользоваться.
— Да не дергайтесь вы так, сказал же, чистый!
Чистый или нет, но от этого не намного легче. Главное — им вытирали кровь!
— И… — подала голос Аль, — много жертв оставили на нем свою… эм, свой отпечаток?
— Жертв? — удивился декан. — Только я: использую его, если провожу ритуал на крови.