Эту девочку вообще никто, казалось, не замечал. Она была маленькая, бледная, с невыразительным несимпатичным лицом, единственной заметной чертой которого был по-лягушачьи крупный рот, который вместе с маленькими невыразительными глазками производил отталкивающее впечатление. Ну может, кому-то могли понравиться её светлые волнистые волосы. Но все эти черты не радовали саму их обладательницу — юную маркизу Перлу Инвиато.

Перла была похожа на свою матушку — фрейлину королевы Бенестарии: тот же тон волос, похожие лица. Но если мать была красавицей с гордой осанкой и обворожительной улыбкой, то дочь была откровенно некрасива. Было ли дело в крови её батюшка, известного в стране посла, успешно выполнивший не однудипломатическую миссию и предотвративший несколько конфликтов, но отнюдь не красавца, или оправдывалось поверье о передаче красоты и талана через поколение, но факт оставался фактом — Перла была некрасива.

И в свои шестнадцать она это понимала.

Свою непривлекательность она осознала довольно рано: её жалели няньки в детском крыле королевского замка, где она воспитывалась большую часть времени, пока папенька разъезжал по иностранным державам, а маменька служила королеве. Дворцовая челядь норовила её приласкать или чем-нибудь угостить, в те периоды, когда ей удавалось ускользнуть от нянек и гувернанток. Как только она только поняла это, то немного обрадовалась.

Однажды открыв черные лестницы и служебные ходы, она часто сталкивалась с прислугой, и получая маленькие знаки внимания вроде пирожка от кухарки, поглаживания по голове от горничной или восхищенного «Ах, какое платье!» от камеристки какой-нибудь знатной госпожи, чувствовала себя особенной. Её любят! Это было так приятно. Видимо, в тот период ей очень не хватало простой материнской ласки или слова поддержки отца.

И только когда немного подросла и поумнела, Перла стала замечать, что во взглядах простых женщин из прислуги видит жалость, а не любовь. Иногда — крайне редко — до неё доносились сокрушенные вздохи и фразы вроде «Бедняжка, не повезло!» или «Папенька её пристроит, не переживай, ведь знатные на родословную смотрят, а не на лицо».

А уж полную уверенность в совей непривлекательности она получила от девочек — других воспитанниц, когда после одного случая они перестали сдерживаться, открыто называя её уродиной и ротожабой гадиной. Это случилось, когда Перле было десять лет, и её допустили к занятиям с учителем. Вообще-то к занятиям допускали после того, исполнялось двенадцать. Но здесь фрейлинской дочке повезло, да ещё и приподняло мнение королевы о матери девочки.

Перла очень стремилась приблизиться к старшим девочкам, Джулии и Кристине, которым было двенадцать и тринадцать лет. Перле всегда хотелось, чтобы пришедшая после завтрака гувернантка, назвала бы её, чтобы отвести в класс к учителю. Ведь кроме того, что из-за занятий старшие обедали позже и их не заставляли спать днем, спальня, что была справа от общей гостиной, была в их полном распоряжении. Подумать только — большая просторная комната и только два человека!

А Перле в десять лет приходилось скучать с семью малышам, старший из которых едва достиг семилетнего возраста. И это если не учитывать вечно храпящую ночную няньку, которая сильно мешала и злила.

Девочка, вертясь на своей кровати во время дневного сна, который ей уже был не нужен, через приоткрытую дверь своей перенаселенной спальни, видела какие усталые приходили Джулия и Кристина, как они падали на диванчик в гостиной и слушала как перебрасывались мнениями об учебе и учителе. Из их слов выходило, что все было очень трудно, иногда просто невероятно трудно, и лучше бы они спали днём как малышня, чем так тяжело трудиться.

Перле уроки в классе представлялась куда более интересным занятием, более важным, солидным и взрослым, чем рисование палочек и крючочков на специальной дощечке, что выдавала ей гувернантка, которая забирала старших, или чтением по складам, которое ей давалось плохо.

Очень хотелось стать хоть чуточку старше, приблизившись к Джулии и Кристине, но как завоевать их расположение, она не знала. Старалась в общей гостиной присесть к ним поближе, услышать, о чем они говорят, увидеть, что они читают, добавить что-нибудь и от себя в этот разговор. Не скупилась на улыбки, шикала на малышей, чтобы те не шумели, когда в гостиной были старшие девочки, вызывала лакея, если слышала, что те захотели чаю. Делала маленькие, но хорошенькие подарочки им на дни рождения — покупала миленькие открыточки со щеночками или ангелами в те редкие прогулки по столице, когда матушка брала её с собой или дарила коробочку конфет, что ей при встрече вручала матушка.

В общем, всячески старалась расположить их к себе. Однако результатов не было. И Джулия, и Кристина принимали все подарки как должное, но в разговорах оставляли её реплики без ответа, молчали в ответ на её прямые вопросы, уходили в другой угол гостиной, если она садилась или просто подходила близко, одним словом, делали вид, что её нет.

Перле казалось, что если бы ей удалось попасть в ними в один класс, то их мнение о ней улучшилось бы. Поэтому она много размышляла, как же этого добиться.

Вечером, укрывшись одеялом с головой и поджав ноги под длинную ночную сорочку так, чтобы получился теплый кокон, она гладила указательным пальчиком ткань подушки или наматывала на тот же палец прядь волос. И придумывала всё новые и новые варианты того, как подружиться со старшими.

Однажды произошло небольшое чудо. Такое, из разряда невероятных. Такое, о чем в своих мечтах Перла даже не смела задуматься. Стало возможно посещать школу! И стало возможно после того, как однажды на прогулке им встретилась её величество королева с несколькими фрейлинами, среди которых девочка увидела и матушку. Королева, вероятно, гуляла, а может, это было как-то связано с делами, поскольку шедший сзади секретарь что-то говорил, пока её величество наслаждалась природой и свежим воздухом.