Глядя на её горящие азартом и решимостью глаза, Дамиан сбивался с мысли. Его мучили сомнения, подкрадывались укоры совести, нерешительность. Правильное ли они приняли решение? Правильно ли поступают? Насколько велика угроза, нависшая над девушкой? Были ли другой путь, которого они не заметили?

Королева выслушав доклад Суземского, который опять улыбался радостно и едва не хлопал в ладоши, помолчала, уставясь в стол, а затем обвела всех присутствующих взглядом и сказала веско:

— Это то, что нам нужно.

Принц едва сдержал страдальческий стон. Он надеялся, что матушка не одобрит подобного сумасшедшего плана, пожалеет бедную дурочку, ослеплённую влюблённостью. Но он ошибся. Королева с холодной расчетливостью расспросила о подробностях плана, стребовала согласия старшей маркизы и дождалась портальной почты с границы от маркиза Инвиато с его согласием, и решила окончательно — афере быть.

В тот же вечер в дворцовой сантурии оч’Ивар принял клятвы верности над жертвенником Плодородной от маркизы Перлы Инвиато. Клятвы верности Короне Бенестарии. И принц Дамиан одел на палец своей новой подчинённой родовой перстень, на который и завязалась клятва. Девушка в ответ лишь улыбнулась, и парный перстень принц так же одел сам, только уже себе. Но без клятвы.

На следующее утро было объявлено, что найдена единственная для наследника, и они уже связаны помолвкой. Не было торжеств, обычно сопровождающих подобные события — траур, не было ликования народа — траур, не была показана девушка, которой посчастливилось стать единственной, — траур.

Через три дня из портала, наиболее близкого к Лиикенрукка, выкатилась карета с королевским гербом Бенестарии, в котором клевала носом нарядная, спавшая за последние трое суток едва ли десять часов девушка. Встречал почётный караул гардов, который и препроводил к самой границе, сменяясь и обеспечивая в дороге достаточный комфорт и безопасность.

А принц, проводив карету за ворота дворца, вернулся к себе в кабинет и ещё долго смотрел на подъездную дорожку, на которой уже никого не было. Он вспоминал, как подрагивали смешные кудряшки белесого цвета на голове юной девицы, когда она далеко заполночь сладко зевала, но трясла головой, отгоняя сон, и впитывала, впитывала, впитывала то, что ей говорили её наставники — он, капитан Корецкий, капитан Морцавский и несколько интересных специалистов из безопасности Короны.

— Дружище, не расстраивайся. Для неё это приключение, — Суземский зашел тихо, и положив руку на плечо реджи, легонько похлопал.

— А если с ней там что-то случится? — проговорил принц. — Это будет моя вина!

— Она заложница, но и не дура, поверь. Так просто она в передрягу не попадёт. К тому же, рядом её отец. Он ей поможет, подскажет. И он бы не давал своего согласия, если бы там была неприкрытая угроза жизни. Вспомни, его согласие было решающим.

Суземский опять развалился в своём любимом кресле у стола.

— А ты, друг мой реджи, будущий король. Ты сам знаешь, что кто-то всегда будет недоволен, как бы хорошо, правильно и справедливо ты ни решал сложные вопросы. Девочка, мне кажется, далеко пойдёт. Дай ей только подрасти.

Дамиан покачал головой.

— Зорий, что мне делать?

— Ищи свою единственную, друг мой. Это сейчас твоя самая важная задача.

Когда он взял слушалку элетрофона, рука его подрагивала:

— Милэда, добрый день.

— Добрый, мой реджи!

— Ты занята?

— Нет, ну что вы!

— Я хочу приехать.

— Конечно, мой реджи! Буду рада. Чай?

— Да, пожалуйста, — он почувствовал, что начинает успокаиваться.

— Камин?

— О да.

— Когда подъедете?

— Уже выезжаю, — сказал устало, но даже смог улыбнуться.

— Жду вас, мой реджи!

И в голосе девушки тоже послышалась улыбка. Дамиан дал отбой, несколько мгновений посидел, не двигаясь и боясь признаться себе, что его тянет навстречу княжне с непонятной силой. Смотрел на свои руки и с удовлетворением наблюдал, как успокаивается дрожь. И когда последние вздрагивания унялись, встал и пошел к выходу.

Он позволил себе длительный, почти двухчасовой отдых у Милэды — посидеть у камина с закрытыми глазами, втянувшись в удобном кресле, послушать треск сгорающих поленьев и тихий шорох карандаша в руках хозяйки. Медленно, ощущая каждую глоток на вкус и запах, выпить чайничек-другой чаю. Не спешить. Расслабиться. Дышать медленно и ровно. Думать о приятном. Или вообще ни о чем не думать. Молчать…

Когда он, спокойный, вернувший себе равновесие, уже шел по дворцу, в котором родился и вырос, его мысли крутились вокруг того, почему здесь отдых не такой приятный. Сегодня у Милэды чего-то не хватало, какой-то мелочи — то ли печенье к чаю было другое, то ли запах поленьев, но эта малость совсем не мешала ему наслаждаться покоем, набираться жизненных сил.

Почему в родном дворце не так? Чего не хватает? Интересно, а как у матушки и брата? Также? А когда он найдёт свою единственную, тоже будет ездить к Милэде? Наверное, да. И будет возвращаться отдохнувший и расслабленный, а жена… А что жена? Будет пенять, что он пренебрегает ею? Или будет радоваться, что он бывает редко?