— Да все я прекрасно видела: и надменный взгляд, и холодное приветствие, отмахнулась я. — Он получил что хотел, мое тело, я тоже получила желаемое. Сомневаюсь, что он за своим высокомерным снобизмом еще помнит о своих чувствах ко мне. Ммм… К Миэлю, — тут же поправилась я.

— А то, что вы оба занимались любовью с призывом демонических сущностей, тебе ни о чем не говорит? — не выдержал Грев.

— А должно? — на самом деле, я не заостряла на этом внимания, неужели стоило?

— Спи, и пусть тебе потом будет стыдно, — покачал головой кирин. — Я посторожу.

Сон сморил меня почти моментально. Все события последних дней крутились в моем сознании снова и снова. Я снова корчилась от боли в ребрах, спорила с Кеем, разговаривала с Ильевилем.

Вот мои ноги шлепают в ледяной воде, бок взрывается болью. Вот Рохир ведет меня к себе в комнату, Марея говорит странные вещи, и сознание меня возвращает к разговорам с ее сестрами. Потом снова храм, и видение, где я вижу предателя Кея. И снова храм, этот плач. Я ведь слышала его. Я должна понять, что с ним не так. Я чувствую, что исправить могу только я. Плач не прекращается. Сиата, не ты ли зовешь меня? Несчастная богиня под бременем своего горя, оплакивающая не только потерю любимого, но все те души, что вынуждены жить во тьме рядом с тобой, по воле детей твоих.

Передо мной соткался туманный образ. Ты прекрасна луноликая богиня эльфов. Почему же твои дети так извратили твое существо? Она снова плачет, не говоря ни слова. Мое сердце бьется чаще, я узнаю это ощущение в груди. Оно точно так же трепетало там, в подземелье. Я тоже часть тебя Сиата? Мое удивление безгранично. Она кивает головой и снова плачет, не говоря ни слова, а вокруг к ней тянут руки черные тени, жаля больнее кинжалов. Былого величия нет в этой серой тени. Это сгорбленная фигура устала под гнетом кровавых преступлений своих детей. Она неслышно зовет любимого, простирая руки перед собой. Она знает, что он где-то далеко, возможно, переродился. Частично или полностью. Он желал уйти в круг перерождения еще тогда, давно, многие столетия назад. Какое счастье, когда есть право выбора. Сиата же откалывала от своей души по кусочку, не имея возможности последовать в круг перерождения. Их осталось только два — два осколка ее души. Один еле теплится в ее сгорбленной тени. Она устала. Второй осколок бьется в чьем-то сердце? Дева-богиня просит. Она хочет уйти, оставив часть своей души для возлюбленного, пока у них есть шанс воссоединения. Она просит освободить ее, чтобы те двое смогли жить свободно. И я плачу вместе с ней. Тяжело, захлебываясь, погружаясь в пучину этой печали, которой нет ни конца, ни края, хотя прошло уже немыслимое количество лет. Я плачу…

* *

— Мы, с тобой все в порядке? — я проснулась от того, что Грев обеспокоенно толкал меня лбом в плечо.

Проморгавшись, я сглотнула, вспоминая столь странный сон. В голове оставалось только четкое осознание правильности моего выбора. Неужели, мой выбор пойти к демону был верным, и сама луноликая пыталась мне об этом сказать. Или предупредить? Бездна! Как все сложно.

— Тебе снилось что-то важное? — Грев чувствовал мое беспокойство и ощущение чего-то очень значимого.

— Ты же сам чувствуешь по моим мыслям, — кивнула я. — Как у нас с гостями?

— Пока никого, но это совершенно ничего не значит. Стоит расслабиться, и ты снова окажешь в их лапах.

— У нас есть время до вечера. Желательно тянуть его до захода солнца, потом пусть забирают меня.

— Ты часом не заболела, милая? — удивился Грев, готова поклясться, его глаза едва не вылезли из орбит, как только я произнесла эти слова.

— Нет, мне нужно в храм, — ответила, полная решимости. — Но перед этим надо заглянуть к Дариану,

— я выдохнула. — Не представляю даже, как мне влетит от него.

— Ты заставляешь меня нервничать. Ночью ты сбежала от него, теперь снова рвешься к нему.

Потом снова решишь сбежать, чтобы уйти в храм Сиаты. Я ничего не перепутал? Из которого ты, кстати, так старалась сбежать.

— Тут другое, Грев. Я чувствую, так надо. Сначала к Дариану, — я прикусила губу, страшно, аж дрожь по всему телу. Или дрожь от совершенно другого?

— А то, — усмехнулся в усы кирин. — Чего бояться голого мужчину, когда есть, чем его умаслить?

— Грев, давай не будем, — попросила я кирина не углубляться в подробности. Ночь и так вспоминалась мне волшебной сказкой, что даже не верилось в ее реальность.

— Может, предупредишь о своих планах хоть кого-то?

— И что я им скажу? — Я скептически глянула на Грева. — Нет, ну вот правда. Что я скажу? Дорогие мои. Все прекрасно. Я жива-здорова, нашла любимого мужчину, отдалась ему, не призналась, что люблю его, сбежала, и собираюсь до ночи проникнуть в храм Сиаты, чтобы упокоить остатки ее мертвой души?

— Да уж, так себе рассказик, — фыркнул Грев. — А Дариану что скажешь? — я стушевалась, краснея.

— Не знаю, — еле выдавила из себя.

— Ты же понимаешь, что он не даст сбежать тебе еще раз. Ну не ври ты себе дуреха, любит он тебя, а ты его, меня прям бесит, честно, — Грев нервно дернул хвостом.

— Я все равно не могла там оставаться. Обида, обидой, конечно, тут я сама виновата. Но, Грев, если бы на нас напали?

— То есть, ты думаешь, демоны такие дураки, чтобы не ставить защиту на свой дом? Особенно, когда участились случаи нападений и умерщвлений демонов в жертвенных кругах.

— И по этой причине тоже. Грев, я прекрасно видела, как действует свет жреческой магии, он ослепляет и оглушает, и если на других существ он действует, как способ дезориентации в пространстве, то для демона он опасен, потому как еще и ослабляет.