Мне казалось, что я в аду. Что все эти взгляды провожают меня из мира красок в мир теней. Что я постепенно сам теряю эти краски, - меня перестают замечать, мной перестают интересоваться. Я умираю, я чувствую боль.

Но это было лишь начало. По-настоящему, я осознал боль, когда через две недели мама забрала меня на выходные. Мы летели домой. Она была больше обычного задумчива и молчалива. Потом вдруг заговорила каким-то очень бесцветным голосом:

– Райсель, ты уже вполне взрослый мальчик и должен понимать, что в мире не всё происходит так, как нам хотелось бы. Иногда нам приходится соглашаться с чужими решениями, с которыми мы, по-настоящему, совсем не согласны. Я... пообещала отпустить твоего отца. Я долго его уговаривала остаться, но он настаивает на том, чтобы покинуть этот мир. Ты тоже должен принять и уважать его решение.

Отец? Покинуть мир? Отец настаивает на собственной эвтаназии? И моя мать согласилась с этим?

– Нет! Это невозможно!

– Райсель, поверь, я уже предприняла все попытки его отговорить. Все, какие только были возможны. Он разговаривал с двумя психологами. Приезжал твой старший брат. Всё бесполезно! Это не эмоциональный порыв, это сознательное решение. Он хочет уйти.

Вот тогда я в первый раз заплакал, не стесняясь собственной слабости и осознавая, наконец, что всё изменилось, что как раньше уже ничего никогда не будет.

Я так и не поговорил с отцом. Я был неспособен тогда к разговору. Я плакал, сквозь слёзы молил его не уходить. А он поцеловал меня в лоб и сам закатал рукав для смертельной инъекции.

Потом, ещё на несколько месяцев, я вернулся в колледж: нужно было закончить учебный год. Мама твердила, что я всё равно талантлив, и мне нужно учиться:

– Мальчик мой, я понимаю, что тебе непросто. Но пойми, твой мир не рухнул. У тебя просто не будет детей. Это единственное, что ты потерял. Но у тебя всё равно будет счастливая, наполненная событиями жизнь. Ты всё равно будешь рисовать. Да, тебе будет сложней пробиться к признанию, но ты ведь не боишься трудностей.

Только я уже видел, что как раньше не будет. Я стал тенью, никем, пустым местом в собственном классе. Со мной были вежливы, но меня старались не замечать. Учителя начали выделять других. На финальной выставке в учебном году не отметили ни одной моей картины.

А потом я вернулся домой. Мама наняла сваху, неприятную такую женщину, с пронзительным взглядом и неискренней улыбкой. Это ангелов женят в двадцать один год, а без рейтинга в мои девятнадцать мальчику давно пора было быть женатым.

Сваха бранилась:

– Вы отказываетесь от всех вариантов. Вы же понимаете, что ангел без рейтинга - это и не ангел, и не безрейтинговый муж. У вас не такой большой выбор. Тем более мальчику давно не пятнадцать, и с каждым месяцем моложе он не становится.

К нам в гости приходили кандидатки в невесты, если это, конечно, можно так назвать. Ни о каких ухаживаниях и речи не шло. Я, как таковой, их не интересовал. Из них мало кто уточнял направление моего образования. Они почти не общались со мной, только ели меня глазами, а потом шли разговаривать с мамой.

Мои бывшие сокурсники активно комментировали эти визиты на моей странице:

– Как я тебе сочувствую, Райсель, это ж надо так: пришла, ухмыльнулась и, молча, удалилась в кабинет будущей свекрови.

А я запирался в комнате и рисовал злобных монстров, чтобы хоть как-то бороться с накатывающим ощущением безвыходности.

Но в тот единственный раз всё было совсем по-другому. Она была иностранка. Не высокая, и волосы какого-то особенного солнечного оттенка. Умные глаза, строгий, хоть и очень юный взгляд. Она пришла в компании со знаменитой спортсменкой Артемидой и почти весь вечер молчала. Только потом... она повернулась ко мне:

– Мне сказали, что ты художник?

Ей был интересен я сам. Мои предпочтения, мои желания, мечты. Она охотно согласилась посмотреть мою мастерскую, и надеюсь, мои бывшие однокурсники захлебнулись ядом, - она, действительно, очень внимательно рассматривала мои картины. Кое-что даже вызвало её восхищение.

Я врал в сети, пользуясь отсутствием звука у трансляции, что всё уже почти решено. Я был уверен, что она вернётся. Я ведь подхожу ей?! Она нашла меня интересным человеком.

Я листал сеть, собирая информацию о ней. Директор и один из учредителей компании "Кувшинка в лапе дракона". Очень молода, но уже отметившаяся удачной работой в других регионах. Сфера декоративного искусства. Торговая компания.

Я воспарил духом. Я по десять раз за день искал её в трансляциях. Впитывал каждый жест. Ждал. Запоминал. Я знал весь её день поминутно. Знал, что по утрам она выразительно хмурится, отправляясь в спортзал со своей подругой, морщит нос, глядя на солнце, но потом всё равно улыбается. Знал, что днём она разговаривает очень быстро, и её лицо при этом почти не отражает эмоций, кроме безграничной целеустремлённости, стремительности. Знал, что вечером она обязательно пьёт чай с засахаренными фруктами у себя в гостиной, обставленной всякими маленькими вещицами из ассортимента её фирмы, что-то листает на планшете, иногда азартно улыбаясь, а иногда сердито сдвигая брови.