«Не смей ввязываться»

Гулом отдался в ушах текст сообщения. Я нахмурилась. Кажется, сознание начало включаться только сейчас. Я сжала рукав свитера.

Я горько усмехнулась. Не ввязываться? Как тут не ввязаться…

Вспомнила вчерашний разговор, рядом с кофеваркой. Лежащие возле бумажных стаканчиков револьверы.

– Какой смысл в фарсе, если о нем никто не узнает?

– В том то и смысл.

Воспоминания нахлынули неожиданно. Я сильнее обхватила себя за плечи, спрятав лицо в плече друга.

Они не мелькали перед глазами, как черно-белая кинолента.

Они просто… были. Без какого-либо хронологического порядка, смысла или их важности…

Так неожиданно вспомнилась его улыбка…

То, как я один раз нашла его спящим в терминале аэропорта…

Первая вылазка, на которой нас чуть не прикончили…

Последние слова, которые он успел мне сказать…

– Знаешь, Рей… Я собираюсь сделать ей предложение.

А я тогда улыбнулась, как дура, и просто ответила «Я рада за тебя».

А потом перед глазами замелькала та далекая картина четыре года назад. Тот самый холодный вечер мая.

Ты сидишь на мокрых от дождя сложенных ящиках.

В переулке темно. В кармане черных брюк спрятан небольшой кинжал.

Наскоро остриженные волосы неприятно лезут тебе в лицо и все еще пахнут краской.

К счастью, волосы светлые. Серый цвет лег легко.

Резкий лязг железа из темноты. Из тумана показывается чья-то темная фигура. Твое сердце ухает в темноту. Ты сильнее сжимаешь рукоять кинжала. Твои пальцы дрожат.

– Эй!

Кто-то тебя окрикнул. Ты медленно отодвигаешься в сторону выхода из переулка. Готовишься броситься наутек.

Рядом с тобой грузно садится человек.

Ты подпрыгиваешь.

Парень. Примерно твоего возраста.

Короткие темные волосы, рваная рубашка, содранные руки…

Маньяк?

– Чего тебе?

Грубо цедишь ты, отодвигаясь.

– Чего сидишь тут одна? Потерялась?

Ты морщишься.

– Сбежала.

– Из детского дома?

Кривишься.

– Нет.

Парень неожиданно широко улыбается, откидывается назад, заложив руки за голову, и облокачивается на ящики.

– А я сирота. Тебя как звать?

Ты уже было открываешь рот, чтобы сказать такое обыденное «Рашель», как вдруг хмуришься, замолкаешь и поворачиваешь голову в сторону.

Разглядываешь стену напротив. На штукатурке трещина прямо посередине чьего-то граффити.

– Не хочешь настоящее говорить?

Он понимающе кивает, протягивая тебе пачку с жвачкой.

– Хочешь?

Ты подозрительно смотришь сначала на него, потом на пакетик.

– Не боись, не отравлено.

Ты задумчиво киваешь, все еще с подозрением разглядывая пачку. А затем быстро хватаешь ее и, вскрыв, отправляешь в рот парочку пастилок.

– А хочешь, скажи первую букву своего настоящего имени, а я тебе придумаю другое?

Ты подозрительно смотришь на парня.

– А откуда мне знать, что потом ты не сдашь меня копам или в какую-нибудь службу?

Он ухмыляется.

– Тогда они повяжут и меня. А я туда возвращаться не намерен.

Ты решаешь не уточнять, куда именно «туда», но от того тона, которым он это произнес, было ясно, что вопросов лучше не задавать.

Ты решаешься рискнуть.