– Извините, Лев Борисович, но меня нет в кабинете!

– А когда будете?

– Совершенно невозможно представить! Столько дел, столько дел. Но я обязательно передам себе, что вы звонили…

Ну а что касается публичной активности, то тут и говорить нечего: Липовский покинул газетные полосы и телеэкраны со стремительностью человека упавшего с лестницы: только что мы видели, как он бодро стучал молотком, забивая гвоздь, а теперь только легкий дымок вьется над свежепробитой дыркой в полу…

Поскольку Липа на историческом совете стаи не присутствовал, и о гуманном к себе отношении главного по джунглям удава не знал, то начавшаяся травля была вполне естественно воспринята им как прелюдия к полному уничтожению, возможно даже физическому. Мало ли на него покушений было? И не сосчитать!

В самом мрачном настроении бродил он по своему загородному дому, пытаясь найти выход и ругая самыми последними словами изменников и предателей:

– Жадною толпой теснились вы вокруг, пока я в силе был, но стоило врагам взять верх, как изменились вы и повели себя так гадко!

В широкие окно было отлично видно, как разбегается домашняя челядь и охрана, таща с собой кто что успел схватить, да окрестные селяне, вспомнив далекое революционное прошлое, крушили на металлолом потрясающей красоты забор фигурного литья, хищно поглядывая на барский дом с колоннами:

– Эх, народ, а не пора ли кровопийцу разжиревшего к ответу призвать? Ишь развел тут кулацкое подворье!

И тогда произошло именно то, на что рассчитывал мудрый Каа, и чего не поняли ни кровожадный Шер-Хан, ни старый Балу, ни шустрый Табаки, ни медлительный Акела – Липовский подергался туда-сюда как прилипшая муха, да и сбежал. Мол, если не люб я вам, так навязываться не буду! Гордый оказался…

Весть об отбытии Липовского с места постоянного жительства застала генерала Сундукова на рабочем месте. Он как раз важные мысли обдумывал. Во сне. И тут вдруг зашёл секретарь Василий с докладом – так, мол, и так: был Липовский, да сплыл.

– Ну и хрен с ним! – отмахнулся генерал, который очень не любил, когда посреди мыслительного процесса будили.

– Так по нему особое указание имеется, – Василий почтительно достал из папки бумажку. – Придать сотрудника для постоянного наблюдения.

– Сотрудника говоришь… – Сундуков привёл спинку кресла в вертикальное положение и с ходу принял решение. – Митрича пошлём! Самое ему там место…

И надо же такому случиться, что именно в это историческое мгновенье зазвенел требовательный звонок особо важного телефона с сияющим гербом на диске.

– Кто там у нас за Липовским присматривать будет? – спросил наиглавнейший руководитель

– Полковник Исаев! – отрапортовал Сундуков.

– Митрич что ли? Так он же давно на пенсии!

– Никак нет, по-прежнему в строю! Самый наш опытный сотрудник. Очень тонко обстановку чувствует.

– Да, старую закалку никакая перестройка не берет. Хотя зануда он, каких мало…

– Так это же хорошо, бульдожья, что называется, хватка!

– Ну что ж, Митрич так Митрич…

Получив одобрение наиглавнейшего руководителя, Сундуков облегчённо вздохнул и велел тотчас писать приказ. Что же касается самого Митрича, то он воспринял задание совершенно спокойно: надо проследить – проследим, надо будет нейтрализовать – нейтрализуем. Какие проблемы?

Глава 3

Старый гобелен

Это был самый обычный день, ничем не отличающийся от бесконечной череды дней прошедших и дней грядущих. Утро как всегда не сложилось: тяжелое пробуждение, недосмотренные сны, подгоревшая яичница, которую пришлось выкинуть вместе с тарелкой, и безуспешные попытки писать мемуары, завершившиеся комканием бумаги и швырянием ее в угол.

А ближе к полудню случилось совсем неприятное: стоило Липе расположиться в кресле с книгой в руках, как висевший на стене гобелен с пастушкой у ручья издал странный скрипящий звук и с легким шуршанием соскользнул вниз, накрыв беднягу с головой. То ли гвоздь не выдержал, то ли ткань расползлась…

Перепуганный Липа, ругаясь и чихая от пыли, выскочил из-под гобелена, в порыве гнева пнул ни в чем не повинную пастушку и даже собрался выкинуть ее совсем, как нечто странное привлекло его внимание: пастушка-то оказалась с бородой!

– Не понял… – пробормотал Липа, изучаю столь странную метаморфозу. – Откуда у пастушки борода?

Однако все оказалось куда проще: пастушка по-прежнему любовалась собой в воде лесного ручья, и ее розовые щечки оставались такими же розовыми, а вот на обратной стороне гобелена, которую, собственно, и рассматривал Липа, оказался бородатый мужик.