– Это я того… в луже полежал, – Иван сам понимал, как нелепо звучат его аргументы. Но рассуждать долго не было возможности – галдящее высокоинтеллектуальное племя набросилось на беднягу с сумасшедшими возгласами со всех сторон и вонзило свои мелкие пилы в икроножные мышцы. Иван завопил, как резанный, и принялся лягаться без разбору во все направления. Периодически до него доносились страшные проклятия от очередного откинутого человечка. Долго так слесарь точно не продержится! Перед глазами Ивана начали проносится эпизоды его не особо богатой на события жизни. Казалось бы, терять нечего. И все же терять это «нечего» очень не хотелось.

– Огнейблюй!!! – вдруг завопил в панике Брутальный, и гномы бросились врассыпную, оставив пилы торчать в мышцах потенциальной жертвы.

– Вот-вот, убирайтесь подобру-поздорову, мелкая шобла! – злорадно закричал вслед мелькающим пяткам Иван. Но в этот миг над ним нависла тень – черная и страшная. Медленно, с ужасным предчувствием Иван повернул голову и увидел огромного огнедышащего дракона.

– Огнеблюй!!! – заорал он и бросился вслед за агрессорами.

***

– Так-то вы встречаете гостей, негостеприимные твари, – укоризненно промолвил местный Змей-Горыныч, по прозвищу Огнеблюй, мотая всеми тремя головами и скрестив огромные когтистые лапы на груди. Затем он протянул коготок к Брутальному и поднял его на уровень глаз. Тот продолжал бежать, не замечая, что что-то пошло не так и план бегства провалился.

– Сожрать тебя, что ли? – равнодушно протянула одна голова и проглотила Брутального гнома, но тут же выплюнула обратно со словами «клопами воняешь». Маленький оглоед отбежал на безопасное расстояние и, стряхнув с себя слюну и желудочный сок обидчика, яростно принялся грозить ему кулаком и выкрикивать самые страшные угрозы, готовый удрать в любой момент в высокую траву.

Что-то в тоне и словах Огнеблюя заставило замереть Ивана на месте, как вкопанного. Уже второй раз за день он медленно и с дурным предчувствием повернул голову в сторону чудовища и увидел три ухмыляющиеся морды, похожие как две капли воды на его начальника – Алексея Николаевича.

– Иван – наш гость из Иноземелья. Прошу любить и жаловать, – торжественно объявила средняя голова.

– Мы как раз ищем хорошего компаньона, чтобы пропустить ведерко – другое волшебного зелья, – глупо ухмыльнулась та, что справа.

– Да гнать его взашей, – сердито толкнула ее лбом левая.

«Ну точно, как мой начальник, – подивился Иван, – двуличный засранец. То есть, трехличный».

– Молчать! – сурово скомандовала Средняя Голова. – Он нам еще пригодится.

Пьяная сущность Огнеблюя, весело клацая зубами, достала из-за пазухи бутылку с зеленой кипящей жидкостью и три огромных десятилитровых ведра.

– Нет-нет, – испугался Иван, – я в завязке.

«Сейчас скажет, что я неправильно живу», – предположил про себя Иван.

– Неправильно ты живешь, Ваня, – томно протянула Средняя Башка, – без размаха. Жизнь свою унылостью прожигаешь.

С этими словами все три прототипа Алексея Николаевича замахнули по порции зеленой жижи. Она зашипела в огромном животе Огнеблюя. Все три головы одновременно рыгнули так, что земля затряслась под ногами слесаря, и выпустили с противоположной стороны облако дурнопахнущего дыма. Последовали долгие уговоры Ивана отведать животворящего зелья. После нудных и тщетных объяснений, он согласился. Во-первых, соблазн выпить просто изъедал изнутри – слишком много стресса за один день. А во-вторых, Иван не на шутку опасался, что Огнеблюй может потерять терпение и в конце концов закусить им самим.

Трясущейся рукой Скукин поднес стакан ко рту. Ему померещилась, что кто-то оттуда подмигнул, но постепенно Иван уже перестал удивляться происходящему, поэтому просто замахнул жидкость. Сначала последовало легкое жжение пищевода, затем нестерпимое головокружение, и, наконец, что бы там ни было в стакане достигло своей цели, постепенно успокаиваясь в бушующем нутре слесаря. Он хотел было выругаться, но окружение никак не способствовало этому: огромные красивые бабочки пролетали мимо, обдувая мягким бризом его пылающее лицо. Самки саранчи создавали в воздухе причудливые гимнастические фигуры, словно синхронистки в бассейне. Небо небывалой голубизны заливалось солнечным светом. Откуда ни возьмись, на нем вырисовалась сияющая радуга, и Иван готов был поклясться, что она состояла из более, чем семи цветов. Открыв рот от изумления, он принялся считать:

– Каждый Охотник Желает Знать, Где Сидит Фламинго – Черная Грудка – Розовая Спинка… Как красиво!

Грудная клетка Ивана вздымалась, вдыхая свежайший горный воздух, ноги сорвались с места, не в силах сопротивляться одолевшим чувствам.

– Эге-гей-го! Хорошо-то как!

Полный неведомых доселе сил, он помчался по ромашковому полю, срывая по пути пушистые цветы с желтыми серединками и белыми лапками.

– Любит – не любит, – загадочно размышлял он, отрывая на бегу лепесточки и игриво покусывая стебельки. В голове его при этом вставал образ жены Марьи – тонкой, словно тростиночка, в купальнике с двумя веревочками вместо метрового куска ткани, с непристойным сиянием в некогда оленьих, а ныне свинячьих глазках. Внезапно он чувствовал себя таким влюбленным! Ведь была же она когда-то красавицей, да еще и такой сексапильной! И так, размышляя о внезапно свалившемся на него счастье, Иван на полном ходу врезался лбом в дуб. Скукин упал, повертел головой, потер ладонью шишку. Двойное изображение в глазах начало понемногу сходиться, и многовековой сказочный дуб с цепью и ученым котом трансформировался в толстую плохо пахнущую ногу Огнеблюя. Сложив руки, Змей наблюдал за гостем с любопытством, поочередно склоняя то одну, то другую голову. Стайка карликов – оглоедов, раскрыв рот от изумления, уставилась на Ивана. Женщины прикрывали руками глаза детей, но те вставали на цыпочки и выглядывали через крохотные оглоедовые ладошки.

Слесарь осмотрел себя. Из ладоней на него с непередаваемым ужасом взирали уродливые серые колючки, которые лишь молчаливо моргали, пока Иван вытаскивал изо рта одну из них, больно отдирая ее из неба. Вряд ли кто-то трогал этих «красавиц» за всю их злобную цветочную жизнь. С отвращением он выбросил «букетик» на землю, но одна колючка прочно впилась в ладонь, все еще отказываясь верить, что все-таки гадалка окончилась на «не любит».

– Што шдешь проишходит?! – то ли от зелья, то ли от укола ядовитых колючек язык Ивана распух и упорно сопротивлялся четкой артикуляции.