Шрифт:
Тимур знает: Крушинин не выйдет из квартиры, пока не поймет, кто убийца. А может уже понял. И если так, то одного он его не отпустит.
— Тим, поехали домой.
Домой. Ссаживает русалку с рук. Ей не домой нужно, а бежать от него без оглядки. Потому что там, где он – смерть. Она за ним тенью ходит, отбирая самых близких. Но Русалку он этой твари не отдаст.
— Тимур!
Голос Эльфа заставляет Тимура обернуться и принять единственное верное в этом дерьме решение.
— Ты как?
На Алексе лица нет: черные круги под глазами, невыспавшийся и плечами водит, мышцы разминая. Снова спина болит. Значит, после операции только.
— Все хорошо, — повторяет на автомате и взглядом к Русалке возвращается.
А она вдруг отшатывается, как от чумного. Рот ладошкой прикрывает.
— Нет. Ты не можешь…Ты же обещал…ты…
— Стася… — хрипло, на последнем издыхании. А внутри огонь полыхает. Живой, сжирающий внутренности. Ревет, с жадностью выпивая отравленную разочарованием кровь. До суха выпивая его самого. Снова. Только на этот раз Тимур добровольно отдает пламени себя. Добровольно позволяет родным глазам наполниться слезами, а на любимых губах застыть немому крику отчаяния.
— Что у вас происходит? — снова Эльф. — Где Игнат?
Тимур выдыхает шумно. Обнимает Русалку за плечи, но та вздрагивает, выворачивается.
— Бросить меня хочешь? — в голосе злость хлещет, бьет наотмашь каждым звуком.
Проклятье. Не хочет он ее бросать. Увезти ее отсюда хочет. Вот прямо сейчас усадить в машину и увезти домой, а еще лучше на необитаемый остров. Чтоб ни одна тварь не могла им помешать просто жить. Вдвоем. Но…
— Эльф…
Тимур даже не смотрит на друга, но тот понимает все сам.
— Ася, поехали, — Алекс берет Русалку под руку. — Побудешь у меня, пока все не утрясется.
— Нет, — и своими рыжими глазами дыры прожигает там, куда его персональное пламя не добралось. — Я все поняла, Крутов. Про тебя поняла. Еще там…в машине…когда ты…ты на нее смотрел…Я думала, мне казалось раньше. Думала, ревную зря…А сегодня поняла – не зря.
— Стася…
Выставляет вперед ладошку, призывая молчать.
— Все, Крутов. Спасибо за все. Не переживай, я буду умницей. У Алекса поживу. Верно?
— Так надо, Стася…
— Конечно, — на губах слабая улыбка. — Только, Алекс, можно сперва в ЗАГС?
— Зачем?
— Развестись хочу.
И снова на Тимура, засунувшего руки в карманы и чуть голову наклонившего.
— Не надо, Русалка. Мой юрист подготовит все документы.
— Отлично, — опять улыбка. Болезненная, кривая, словно наспех пришпиленная к лицу. — Я тоже умею нарушать обещания.
— Тим? — Алекс встревожено.
— Да забери ты ее отсюда, ради Бога, — и отворачивается, чтобы не видеть собственную смерть, тенью притаившуюся за плечом. Не видеть, как уходит Стася.
Глава 15 Игнат.
Он послал эту работу нахрен, задолбало. Куда ни плюнь — что-то происходит. То убийство, то ограбление. А следом – тонна макулатуры, которую он должен обязательно заполнить. У него уже рябит перед глазами от лиц и букв. Что ни день, то опознание. Что ни утро – срочный вызов.
Залпом выпив давно остывший чай, быстро настрочил заявление об отпуске, оставил секретарю подполковника и сбежал. Домой. К Инге. Не забыв при этом вырубить телефон, потому что подполковник и мертвого достанет. Но на сегодня…да и на следующие две недели у него совсем другие планы. И мысли о долгожданном отдыхе вдали от цивилизации, где будет только он и его любимая жена, растекаются под кожей жарким предвкушением.
Уже припарковавшись во дворе, вспоминает, что не купил цветов. Выдирает несколько пестрых лилий с клумбы у подъезда, воровато оглядываясь. И тихо смеется себе под нос, вбегая в подъезд.
Привычно здоровается с консьержем, листающим глянцевый журнал, и замирает перед лифтом, не в силах сделать вдох. Так и не нажав кнопку вызова. Перед глазами темнеет так быстро, что Игнат едва удерживается на ногах. И когда распахиваются дверцы лифта врезается в высокого парня в темной ветровке. Тот толкает его плечом, лилии падают на пол: алые кляксы на глянцево-сером полу. Оборачивается, чтобы схлестнуться с воспаленными глазами парня. И в голове будто что-то взрывается.
Он не ждет лифт. Несется вверх по ступеням. Один пролет, второй, третий. На одном сшибает пузатый горшок с цветком, тот катится вниз. Игнат бежит еще выше. И везде зелень цветов в горшках: синих, красных, желтых.
На площадке массивная дверь из мореного дуба, черная с фиолетовым отливом, со сверкающей в лучах полуденного солнца серебристой ручкой. Он обхватывает ее дрожащими пальцами, толкает дверь. Та распахивается легко, как в киношных триллерах, где убийца обязательно оставляет ту открытой.