Волчонком, а позже, уважительно, Волком его называли до тех пор, пока не сделал себе первую татуировку - огромного дракона на все плечо и руку.

Тогда его впервые назвали Расписным. И тогда же он пошел по малолетке.

В тюрьме добавилось еще несколько, уже говорящих татух, и прозвище закрепилось.

Икону на спину и звезды на плечи Влад набил уже на взрослой зоне, куда загремел на пять лет за разбой.

И это было прямо по-божески.

В родном городе он появился очень удачно. Как раз в момент передела сфер влияний.

Его помнили еще по прошлым делам, легко приняли.

Ну а дальше природная цепкость, жестокость и упорство.

Влад уже давно не был мелким пиздюком, как-то неожиданно, даже для самого себя, превратившись в здоровенного, налитого бешеной, звериной силой, парня с тяжелым мутным взглядом и неприятной усмешкой.

Глядя на него, никто бы не подумал, что по ночам ему все так же снится девочка с голубыми волосами, нежная и по-кукольному миниатюрная.

Не девочка, девушка.

Словно она росла вместе с ним.

А, может, так и было?

Влад иногда думал, что та хрень, что прочитал он как-то от безделья в тюремной библиотеке, про параллельные миры, была правдой.

И где-то далеко, очень далеко, живет себе в своем кукольном мире милая чистенькая девочка. Растет, играет в куклы на зеленой лужайке, бегает с черным пуделем, воспитывает смешных носатых хулиганов.

А по ночам приходит к нему. 

Только теперь не разговаривает с ним, просто появляясь в темном мареве сна, отгоняя кошмары, преследующие его еще со времен малолетки.

А он все тянется к ней, все хочет что-то сказать, спросить о чем-то, дотронуться. И никак, никак.

Это бесило больше всего.

Обычно после таких снов он просыпался в еще более мерзком настроении, чем обычно.

Но дышать становилось легче.

Когда людям Рафика удалось его подловить так, что ушел только чудом, Влад даже расслабился слегка.

Сначала бежал, потом шел, потом упал.

С облегчением.

Надеясь только, что она опять придет. Пусть в последний раз.

Она пришла.

И даже дотронулась до него.

Вот только в этот раз казалась почему-то старше. И волосы, длинные и пушистые, отдавали не голубизной, а пеплом. Тоже слегка голубоватым в приглушенном свете лампы.

Он смотрел на нее и не верил. Надо же, впервые она так явно, не в дымке, не через кошмар.

Прикасалась, и пальцы у нее были прохладными.

А потом пришло понимание, что это не сон.

На следующее утро он глядел на девчонку, не отрываясь. Не веря. Не соображая ничего от шока.

Пару раз пытался себя щипнуть побольнее, хотя бок и так дергало бешено, явно подтверждая, что на этом свете, на этом.

И девчонка, девочка из его снов, с голубыми волосами, чистыми чертами лица, тонкая и изящная, как кукла, тоже здесь, с ним, на этом свете. В этой комнате. И глаза отвести было невозможно.

На автомате он что-то говорил, дальним планом привычно прикидывая развитие событий.

В этом он был хорош.

Умел считать на несколько шагов вперед.

Жаль только, что курносые твари настолько непредсказуемые. Поэтому и не любил иметь с ними дела.

Пару дней требовалось отсидеться. Посмотреть, кто быстрее выползет из щели. И потом уже давить.

Дом девочки подходил идеально.

Да он бы в любом случае не ушел.

Только не теперь, когда она так близко, что даже зубы сводило от желания прикоснуться.

Не во сне.

Наяву.

Девочка Лида его боится. Это он понимал. Он бы тоже себя испугался.

Девочка Лида хочет, чтобы он ушел.

А вот это взбесило.

Вида, конечно, не показал, но…

Рожей не вышел?

А во сне вроде как не шарахалась…

Влад сам не понял, как у него так мозг повернулся, как накатило на него привычное марево, как протянул руки к ней.

И в этот раз сладкой тяжестью в паху ощутил, как невозможно будоражит тонкое дрожащее тело в ладонях, вдохнул нежный пряный аромат волос, аромат чистого тела, тонкой кожи.

Он вел себя привычно грубо, как привык. Не умел по-другому.

Говорил обычные, лениво-пошлые вещи.

А внутри весь дрожал. Лихорадочно оглядывал кукольное лицо, вздернутый носик, темные умоляющие глаза.