Шрифт:
— Да кто ты такая, чтобы разговаривать со мной так? — грубо оборвал гномиху адепт.
Судя по его пунцовым щекам, кастелянша попала в точку. Мальчишка вновь обернулся ко мне:
— Идем, поговорим в более приятном месте!
Я слегка недоверчиво взглянула на него. Наглость потрясала.
— И с чего ты решил, что я обязательно должна пойти с тобой? — с интересом спросила я, сознательно переходя на «ты».
Наверняка, мои глаза заблестели. Всякий, кто знал меня, давно бы понял, что этот блеск не предвещает ничего хорошего и поостерегся бы. Но этот грубиян не знал, и потому лишь пожал плечами.
— Поверь, тебе лучше держаться меня! — самодовольно заявил он. — Уверяю, я имею вес в этой дыре…
— Неужели? — фыркнула я. — Не поверишь, но я тоже!
— Да? — адепт окинул меня еще одним презрительным взглядом. — И какой же, с учетом того, что ты — новенькая? Понимаешь, как я могу усложнить твою жизнь?
Я слегка наклонилась к парню и заговорщицки прошептала так, чтобы кастелянша тоже слышала:
— Я — твой новый преподаватель. Понимаешь, как я могу усложнить твою жизнь?
Вдоволь налюбовавшись ошарашенным выражением лица адепта, я вновь обернулась к кастелянше.
— Может быть, вы все-таки выдадите мне…
— Конечно, конечно, — засуетилась та. — Вы уж простите за недоразумение, магистр!
Порывшись в кладовке, она выдала мне абсолютно новую черную с золотым кантом мантию преподавателя. Адепт скрипнул зубами, получил в ответ два строгих взгляда и вышел, громко хлопнув дверью.
— Держите! — гордая собой гномиха выпятила свою бороду. — Помню еще его папашу… одного поля ягоды…
— Спасибо, — я расписалась в учетной книге, подхватила свою мантию и выпорхнула прочь.
Перчик ждал меня в комнате. На этот раз обошлось без котовредителства, и я испытала даже некую благодарность рыжему чудовищу.
— Еду принесут чуть позже, — сообщила я своему пушистому сожителю. — а сейчас давай-ка сделаем из тебя фамильяра.
Расценив мяуканье кота как согласие, я достала устав академии, выданный мне вместе с остальными документами, нашла соответствующий раздел и погрузилась в чтение. Через час я была уже не так оптимистична. Устав был составлен еще при основании учебного заведения.
Удивительно, но с тех пор в него ни разу не вносили поправок. Да что там, даже не адаптировали под изменившийся за столько столетий язык. Хотя… что ожидать от северян, так слепо цепляющихся за свои традиции?
— Ежели ведьма или оная магичка возжелает себе друга для утех душевных, то прежде чем вести его в покои свои, следует сперва проверить оного друга на предмет посторонних насекомых и власоедов, дабы фамильяров не было более одного! — прочитала я и повернулась к коту. — Скажи— ка, друг душевный, у тебя блохи есть?
Кот ответил мне возмущенным взглядом.
— Вот и хорошо, а то много фамильяров я не выдержу. Так, что там у нас дальше? Для признания фамильяром друга следует хорошенько омыть водицей животворящей, после накормить, и подать челобитную ректору для признания оного друга фамильяром. Какая прелесть! Перчик, идем мыться?
Последние слова я говорила уже в пустоту. Кот, почуяв неладное тут же испарился. Не было его и под кроватью. Я подозревала, что он опять нырнул в экспериментальный кофр, благо, что тот стоял раскрытым.
В мозгу мелькнула ехидная мысль захлопнуть кофр и сдать его в грузоперевозки, но я тут же устыдилась. В конце концов, Перчик был такой же жертвой обстоятельств, как и я. К тому же с котом было все-таки не так тоскливо. И потому я начала читать образец челобитной ректору.
От столь увлекательного занятия меня оторвал стук в дверь. За порогом оказался молодой орк с кожей бледно-зеленого цвета, значит, с предгорья. Передав мне свертки с покупками, посыльный протянул мне магическое перо, чтобы я поставила подпись на квитанции, пожелал приятного дня и скрылся.
Я неспешно разобрала покупки, полюбовалась новыми платьями, после чего вновь села писать челобитную, вернее, заявление на признание кота фамильяром. Покончив с этим занятием, я еще побродила по квартире, абсолютно не зная, чем заняться, и легла спать, надеясь, что у Эль вечер прошел намного интереснее.
Глава 4
Как всегда, Черепушка разбудил меня утром противным скрежетом.
— Мементо мори! Мори! Мементо!
— Да встаю я, встаю, — пробормотала я, стремясь еще хотя бы три минуты понежиться под теплым одеялом.